— Да, Хуан. Это герцог Сантана. Мы тебя слушаем.
— Сеньор Сантана… — усмехнулся я и сбился — распирал смех. Ибо почувствовал, как крепится на том конце сеньор. ОНИ МЕНЯ БОЯТСЯ! Меня! Мальчишку! Только сейчас оценив, что ничем не лучше Ортег, Торресов и иже с ними, и только что чуть не наступили на те же грабли.
— Сеньор, я знаю, кто отдал приказ Карлосу Сантьяго «слить» деньги через договор в Канаду. И знаю, почему.
— Хуан, не понимаю, о чём ты, — ушёл в отказняк дедуля.
— Сеньор, одно из двух! — повысил я голос, чувствуя, как дрожат ладони. — Или мы говорим в открытую, как есть, и договариваемся. Или вы прячетесь за формулировки и отрицаете, пытаясь поиметь меня — но тогда никаких договоров. И если начнётся война — то будет война. Не надо считать, что мы к ней не готовы — только к ней мы все эти дни после снятия осады и готовились.
— Ты понимаешь, к чему такая война приведёт? — усмехнулся он. Но я чувствовал в его голосе не только превосходство, но и всё ещё разъедающий страх. Он верил, что мы настолько отмороженные, хотя мы отмороженные не настолько.
— Разумеется, сеньор Сантана. Но даже если это будет последняя война для клана Веласкес, обратной дороги у нас нет. А значит нет и выбора — будем воевать.
— Не надо делать поспешных выводов и заявлений! — всё же одумался он и включил заднюю.
— Тогда давайте без юридической казуистики. Она мне сегодня надоела– в печени сидит!
— Хорошо. Спрашивай, — сдался он.
— Зачем вы это сделали?
— Сделали что?
— Приказали Сантьяго «слить» четыре с половиной миллиарда врагу.
— Я бы не сказал, что это был приказ, Хуан. Это… Было коллегиальное решение. Ты сильно меня переоцениваешь, считая, что я могу приказывать таким людям, как Сантьяго.
— Мы заигрались, да? — усмехнулся я, перейдя к сути, минуя политесс. — Веласкесы?
— Если скажу, что так не считаю — я совру, — дипломатично не бросил он это в лицо.
— Сеньор Сантана, знаете, почему я с вами разговариваю? Почему ваш дом до сих пор не окружён, и бойцы Сто второго не готовятся к его штурму?
— Догадываюсь, но буду благодарен, если ты это озвучишь сам. Во избежание — вдруг что-то понял неправильно? — снова ушёл собеседник в дипломатию.
— Сеньор Рафаэль, сеньор Сантана. Его сотни миллионов, выложенные на игровой стол в памятном матче в покер. Эти миллионы показали мне, что у вас есть долгосрочная стратегия работы со мной и Веласкесами. Долгосрочная — это когда не на день, и не два, а на десятилетия. И я понимаю, что страх может затуманить разум даже очень сильных людей, и вопреки долгосрочной стратегии можно сорваться и сделать тактически, то есть сиюминутно, не самый умный поступок. И я даже не обвиняю лично вас — вы могли пойти на поводу у клана — когда их много, не всегда есть возможность вразумить и убедить в неправильности взглядов ВСЕХ родственников. Но у вас есть эта грёбанная стратегия! И только потому я не отдал такой приказ.
— И что ты предлагаешь? — Голос сеньора куда более уверенный: торг — стихия этого человека.
— Сантьяго «накосячил» — за это наказан. Как вы поняли, я не собирался это обсуждать, и тем более прощать. Просто в назидание, чтобы ни у кого более не возникло мысли попытаться нас поиметь. Также с вас четыре с половиной миллиарда — или коллегиально платите, или сами, или будем делать конфискацию кланового имущества Сантьяго — сами решите, дадите ответ до завтра. Вам же скажу следующее. Все, кто не участвовал в мятеже, даже кто сочувствовал, но оружие не взял… Невиновны. И остаются при своих. Паровозом тащить их, подшивая к делу, мы не будем.
Это были самые важные слова, и, как только произнёс их, стало легче.
— Рубио и его коллеги — моя игрушка. Они тоже накосячили, и за своё ответят, но после отработки косяка я их отпущу. Конфискаций и посадок не будет. Мы не тронем ни один клан, ни одну семью, если все будут соблюдать нейтралитет и проявлять здравомыслие. Да, Фрейя может раскрутить маховик репрессий, но мы готовы остановиться, если вы не будете дёргать тигра за усы и раздражать нас. И тем более никаких акций, ударяющих по государственной безопасности!
— Я понял тебя Хуан, — облегчённо сказал Дедуля. — Я правильно понимаю, что твои слова — это слова Фрейи?
— Именно, сеньор. Мы согласовали позицию, я лишь её рупор.
— Мне нужно время, чтобы донести сказанное тобой до всех своих… Партнёров. Чтобы они перестали нервничать и не наделали глупостей.
Пауза. Закономерно — нельзя дать ответ сразу. Но какое будет решение — уже предельно ясно.
— По канадским миллиардам также дам ответ чуть после, — и тут дедушка взял паузу. — У меня вопрос по Европейской конфедерации…
— Не сейчас! — покачал я головой, оглядываясь. — Сейчас я не уполномочен вести такие переговоры.
Правильно, а то ещё выманит у меня плюшки за нейтралитет в грядущем дележе земель Конфедерации. А я и так лопухнулся с Империей, когда не был уполномочен — ни дай бог повторить ошибку.
— Единственное, что… — решился озвучить следующее требование, насчёт следующей планируемой операции. — Нет, не прошу, и даже не требую. Уведомляю! Я забираю журналистов, которые лили откровенную грязь в начале конфликта. И подчеркну, только открыто предвзятых. Любая попытка защитить их, даже если они работали на вас или кого-то из союзных вам семей — и я разозлюсь.
— Не злись, Хуан. НАШИ журналисты держали осторожный нейтралитет. — Темя для дедули была неприятной — я пообещал амнистию, но после продолжил ставить условия. Что не есть гуд, а значит не надо больше борзеть.
— Вот и хорошо. В таком случае я с пониманием отнесусь, что они и далее выберут осторожный нейтралитет и не станут раздувать истерику, когда под каток попадут их менее умные и нечистоплотные собратья.
— Это все твои условия? — напряжение в голосе.
«Твои». Чувствуете? Но тут и правда мои — Фрейя выше операции с журналистами, которую планирую. Я её ещё не посвятил в детали, ибо сам пока не знаю — пока разбираюсь с террористами на космодроме, да вот с трибуналом над министром только что разрулил.
— Да. Все. В остальном все вопросы будем решать двусторонними контактами, и, мой совет, не рискуйте больше самодеятельностью. Лучше пусть Софи по старым каналам свяжется, и мы всё обсудим — самому неприятно сжигать людей, да ещё так мерзко, да ещё перед всей планетой!
— Хорошо, Хуан. С тобой приятно иметь дело.
Дедуля рассоединился. Меня же начало отпускать, и отходняк после проснувшихся способностей это всегда неприятно, с лёгким привкусом металла во рту.
Глава 15
Имперские страсти (продолжение)
Глава 15. Имперские страсти (продолжение)
Мерседес лежала на бамбуковом топчане у бассейна и балдела. Было клёво. Нет, на самом деле клёво — свежесть «живой» атмосферы, запах моря, и орудующий на «нижнем этаже» мальчик, старающийся изо всех сил. Дурашка, видно, думает, что зацепил принцессу Веласкес. Пусть даже дефектную, но принцессу же! Так что она лежала на топчане у бассейна, получала удовольствие от чьего-то шершавого языка и не хотела ни о чём думать. Но мысли, к сожалению, её не слушались и сами лезли в голову, портя веселье. Вон, Гор хорошо — её шпилят с двух сторон два красавчика, поставив на четвереньки, периодически меняясь. Стонала сучка так, что ей местами было завидно. И совершенно точно ни о чём не думала. Но Мерседес так не могла, как бы её тело ни соскучилось по мужской ласке.
… А тело за последние годы по ласке именно что соскучилось. Постоянный недотрах на протяжении ЛЕТ — не фунт изюма! В корпусе, пока была заперта там, почти не пересекалась с мальчиками — а когда бы? Так что от безысходности стала постоянной клиенткой «Острова Малибу», благо, входная карточка туда для ангелов именная, бесплатная.
Потом появился Хуан, эта гадкая сволочь, чтоб ему хорошо жилось! «Абсолют» хренов! Сволочь, трахающая всё, что движется, выбравшая в итоге Изабеллу. Сейчас, наконец, и Фрейю потрахивает, но теперь это не её проблемы. Пусть сестрички сами разбираются, она с попкорном посидит, покайфует. Гор, вон, не такая, как она — плюнула на всё и нашла себе кабальеро. Танцевала с ним и оттягивалась по полной, в своё удовольствие. А она, как дура, ждала редких приходов этого сраного мачо, когда он натрахается с другими и почтит присутствием. Отношения по остаточному принципу, мать его за ногу! Как же её это задолбало!
