— Не мне говорить тебе, повелитель Гаэлона, как опасно чрезмерное увлечение потаенным искусством магии, — продолжал эльф. — Тот, кто достигает могущества, достигает и кое-чего еще. Жажды властвовать. Ибо Сила и Власть — есть две части единого целого, и одно никак не возможно без другого. Сила всегда будет искать Власти. А Власть никогда не устанет стремиться к Силе. Разве двух заговоров, возникших в среде магов, недостаточно для того, чтобы убедиться в истинности моих слов?
Лилатирий снова замолчал, давая понять собравшимся, что этот вопрос вовсе не риторический.
— Вполне достаточно, — первым ответил король. — Только благодаря вмешательству бдительного господина Гавэна я остался жив… — Он тряхнул головой, рассыпав по плечам тщательно завитые золотые кудри. — Я бесконечно благодарен Высокому Народу за то, что они предупреждали меня о необходимости издать этот указ… И глубоко скорблю, потому что не сразу последовал их совету. Впрочем… Я уже достаточно наказан за свое легкомыслие… Но все же… нельзя забывать о том, что этот указ — временная мера. Пройдут годы, и мрачная слава Константина угаснет. Все-таки полноценное развитие человечества невозможно без развития магии.
— Не годы, — поправил эльф короля. — Не годы, повелитель Гаэлона, а столетия…
Три нижних ступени одинаково одобрительно зашумели. Оттар тер кулаком лоб и недоуменно оглядывался. Очарование эльфа коснулось и его. Болотники молчали.
— Однако, — сказал еще Эрл, — кажется, напомнить о последнем моем указе и о причинах, побудивших меня издать его — не было целью твоей речи, досточтимый Лилатирий, Глядящий Сквозь Время?
— Мы говорили о Силе и Власти, — певуче зазвенел, пронизывая все пространство зала, голос эльфа, и люди притихли, внимая этому голосу. — О том, что Сила должна принадлежать Власти, а Власть — обладать Силой. Если же появляется какая-либо сила, превосходящая Силу Власти, Власть перестает быть Властью. Это очень просто, повелитель Гаэлона.
— Действительно, это несложно, — ответил король. — Но что ты хочешь этим сказать?
— Я явился сюда, повелитель Гаэлона, — сказал Лилатирий, — чтобы сообщить тебе о том, чего ты еще не знаешь. В окрестностях города Арлема люди, которых ты судишь, освободили четверых, приговоренных к смерти за незаконные занятия магией.
Эрл широко распахнул глаза и приподнялся в своем кресле. Он посмотрел в сторону рыцарей, стоявших на Красной Горке, и взгляд его поймал Оттар.
— Это… правда? — спросил король.
— Да, ваше величество… — ответил Оттар тихо. — Но…
Он часто заморгал, словно пытаясь сбросить с глаз пелену, потом вдруг с силой ударил, себя по щеке ладонью.
— Да, — громче повторил северянин, стряхнув с себя путы эльфийского очарования, — но те, которых мы освободили, были невиновны! Невиновны они были! То есть никакой магией они не занимались. Облыжно их обвинили, ваше величество! Вот и брат Кай с братом Гербом подтвердят. Уж они-то врать не будут! Потому как болотники — никогда не лгут!
— Брат Кай? — вопросительно произнес король. — Брат… Герб? Может быть, вы скажете хоть что-то? Почему вы молчите?
Кай вдруг улыбнулся.
— Потому что болотнику негоже попусту болтать языком, — просто сказал он.
— Попусту?! — громче, чем требовалось, воскликнул Эрл. — Оправдывать себя на Королевском суде — это, по-вашему, попусту болтать языком?
— Оправдываются преступники, — ответил на это Герб, — а мы не преступали закона, ваше величество. А нужные пояснения нашим действиям дал брат Оттар.
— Люди, которых мы спасли от несправедливой казни, — произнес Кай, — на самом деле не были виновны в том, в чем их обвиняли. Они никогда в своей жизни не изучали магию и, следовательно, никогда не применяли ее.
— Ты слышал, досточтимый Лилатирий? — повернулся Эрл к эльфу. — Я не могу не верить сэру Каю, потому что знаю — он не способен ко лжи.
— Я и не говорил, что рыцари освободили магов, — заявил Хранитель Поющих Книг. — Я сказал, что они освободили тех, кого исполняющие королевский указ приговорили к смерти.
— Ну вот, кажется, и все, — произнес Эрл и хлопнул в ладоши. Улыбка осветила его лицо. — Суд подошел к концу. Обвиняемые доказали свою невиновность, и мне не о чем больше спрашивать их. Я и не сомневался, что так оно и будет… Осталось только одно… Сэр Кай, сэр Герб и сэр Оттар! Готовы ли вы принести свои извинения досточтимому Лилатирию? Конечно, после того, как по нерушимым правилам Королевского суда — члены Совета свершат приговор?
Холодное свечение, которое все еще излучала фигура эльфа, вспыхнуло сильнее.
— Не торопись, повелитель Гаэлона! — воскликнул он, и звонкие хлысты его голоса заставили заплясать цепи, свисающие с потолка. — Не тебе и не им решать, что именно я пожелаю потребовать, чтобы смыть нанесенное мне оскорбление! И — Королевский суд еще не окончен! Не думаешь ли ты, что я явился сюда просто для того, чтобы выдвинуть обвинения, которые так легко опровергнуть?
Лицо Эрла помрачнело.
— Да, ваше величество, — неожиданно проговорил Кай. — Нам бы не хотелось, чтобы эта встреча закончилась так быстро. Наш Долг — говорить с вами и вразумить вас. И чем скорее это произойдет, тем лучше.
— Пусть сначала говорит досточтимый Лилатирий, — хмуро сказал король юному болотнику.
— Как будет угодно вашему величеству, — согласился Кай, поклонившись.
— Оскорбление, нанесенное болотниками, — заговорил эльф, — тяжело, ибо касается не только меня. Но и тебя, повелитель Гаэлона.
— Меня? — удивился Эрл.
— И всего королевства, — веско добавил эльф. — Оскорбление… Речь вовсе не о неосторожных словах. Речь о гораздо более важном, неизмеримо более важном. Послушай меня, повелитель Гаэлона. Болотники не преступали закона, о нет! Преступающие закон — осознают, что совершают злодеяние, поэтому вынуждены либо прятать следы и отпираться, либо изыскивать для себя оправдания. Такое поведение говорит лишь о том, что преступники признают силу закона; волю и слово короля. Болотники же, презрев твою волю и твое слово, вершат свой закон, действуя так, как полагают правильным — они. А не ты. Ты называешь их братьями, повелитель Гаэлона, но верны ли тебе твои братья? Верный королю, узнав о том, что схвачены люди, приговоренные на основании королевского указа к смерти, только поддержит приговор. Сделать или даже помыслить по-другому — верный королю попросту не имеет право.
— Но, досточтимый Лилатирий… — неуверенно произнес Эрл. — Ведь те несчастные из города Арлема и впрямь были схвачены и осуждены несправедливо…
