— Можно на моём коне, — предложил вестовой.
— Я на коне, как бегемот на льду. Быстро уж всяко не получится.
— Попробую найти подходящего «пластуна», — один из магов-на-подхвате куда-то потрусил.
— А что стряслось-то? — полюбопытствовал я.
— Не могу знать. Не специалист.
За минуту мне отыскали живой «транспорт», способный парить чуть более чем в метре над землёй и при этом свободно маневрировать. Едва я взобрался в седло, как меня без малого размазало по крупу животного. Пути с фланга на фланг я не запомнил — всё время либо балансировал мордой в спину возницы, либо ловил ртом воздух, а пятой точкой — равновесие, и если куда и смотрел, так ничего толком не видел. Зато до правой распределяющей энергосистемы добрался в считаные минуты.
Здесь меня уже нетерпеливо ждали, встретили с распростёртыми объятиями и тут же загнали на вершину пирамиды, такой же, как на левом фланге. Как бегло пояснил мне маг, можно было, конечно, вынуть все ключевые искры и выяснять, которая из них не действует или действует плохо, но для этого надо останавливать всю систему, а последнее недопустимо. Так что мне предстояло залезать наверх, вынимать отдельно каждый камушек, заменять его единственным дублирующим, спускаться вниз и предъявлять свою добычу магам. Они будут оценивать искру как действующую и отправлять меня обратно, ставить её на место, а дублирующий элемент переносить в ячейку следующего магического камня.
Так я перетаскал чародеям все шесть, на шестой осознал, что меня подташнивает. Выслушав жалобы, маги-медики тотчас же взяли меня в оборот, воткнули мне в надключичную ямку две лечебные булавки (жутковато, но почти не больно и без каких-либо негативных последствий для здоровья, это я уже знал наверняка), напоили очередной порцией дезактивата, заботливо дали проблеваться и отправили обратно на пирамиду. Раз не искры — объяснили они, — значит, рабочие сочленения, надо с каждым совершить некоторое количество таинственных шаманских действий и отчитаться вниз о впечатлениях.
Я чувствовал себя незаменимым винтиком в окружившей меня сложносочленённой суматохе. Деловито, как на заводе или в офисе, хлопоча над магическими системами, чародеи ни малейшего внимания не обращали на происходящее, например, над их головами. А я, поднимаясь ближе остальных к небу, иногда бросал туда взгляд.
Странно было бы считать демонов идиотами. Конечно, они как никто представляли себе, где самое уязвимое место у всей этой системы мостов, артиллерийских установок и прочей поддерживающей пехоту радости. И, едва разобравшись в происходящем, попытались атаковать узлы распределения энергии. На защиту уязвимых, но таких важных элементов имперская армия бросила почти все свои воздушные войска. Да, конечно, часть живой «авиации» поддерживала пехоту, штурмующую стены крепости, но сколько её там осталось по сравнению с богатейшим выбором живых лётных средств над нашими макушками…
Там сейчас развернулось настоящее сражение. Даже те из орудий, что способны были поражать точечные цели, тоже участвовали в этой схватке. Конечно, время от времени они мазали, и вниз летело то, что осталось от своих ящеров и своих бойцов. Одно из масштабных орудий испепеляло без разбора любые останки, падавшие на пространство, занятое магическими установками — даже мелкий обломок мог успеть повредить хрупкую хрустальную опору и нарушить энергообмен. Это война, что ж тут поделаешь. Война жестока и к чужим, и к своим.
Мне страшно было смотреть вверх, но и не смотреть не получалось. В этом смысле имперцы-фаталисты поступали куда правильнее. Так, как они, я не мог, воображение сейчас здорово портило мне жизнь. Слава богу, что не приходилось соображать, считать, сравнивать величины и всё такое — страх путал мысли и не давал сосредоточиться. Но от меня требовалось лишь точно выполнять чужие инструкции и описывать результат.
Возясь с инструментами и лазая туда-сюда, я постепенно тупел от усталости и голода, переставал задумываться о смерти. Оборона пока держится — и хорошо. Дело должно делаться.
— Эй, Серт! — орали мне снизу, а я не сразу услышал, потому что грохот стоял просто запредельный. Подавляющий. Обычное, впрочем, дело для боя.
Но услышал, а значит, надо слезать со своей «вышки».
— Что случилось? — поспешил уточнить я, едва коснулся ногами земли.
— Хорош тебе там сидеть, все сроки уже вышли! Пожалей свою жену, разве весело бабе оставаться вдовой?
— Я и не заметил…
— Со смертью играешь, парень, разве так можно? Осторожнее. Так досидишься там до нехорошего…
— Что? — до меня только теперь дошло. — Опять блевать придётся?
— Нет, иди дезактивируйся естественным образом.
— Это каким?
— Поспи, поешь… Посети гальюн. Хороший, кстати, способ, только долгий и бьёт по внутренним органам.
Я недоверчиво посмотрел на чародея — неужели он и в самом деле говорит серьёзно? Потом оценивающе оглядел энергораспределяющую установку.
— В смысле… Типа, всё нормально работает, и я больше не нужен?
— Хотелось бы лучше, но не настолько, чтоб в результате укатать до смерти единственного на всю армию «чистого». Тебе нужна нормальная передышка. Дальше справимся сами.
Бой, как наземный, так и воздушный, продолжался. Подробности плохо было видно с того места, куда меня отвели отдыхать, но, может, оно и к лучшему, хоть воображение оставит в покое. Ничто не мешало по-настоящему отвлечься от событий у стен крепости. Однако решимости «отдыхать по полной» хватило ненадолго, и, пока ел, я к собственному изумлению с упорством пытался добиться от лежащего рядом раненого офицера хотя бы приблизительной оценки ситуации. Тот получил обезболивающее и кровоостанавливающее, но у хирургов до него пока руки не дошли, так что можно было и поговорить.
Однако офицер говорил неохотно. Он рассказал мне, что служит в пехотном отделении, и его ранили ещё на мосту, так что обстановку в замке он не представляет себе даже приблизительно. Я догадывался, что парень скорее всего просто опасается откровенничать со мной, не зная степени моего допуска к оперативной информации. На что тут обижаться? Доев, я принёс раненому воды, потом напоил ещё несколько человек и всё-таки нашёл в себе решимость уползти спать.
На сон мне по-царски отпустили аж шесть часов — раза в два больше, чем может мечтать любой боец или офицер в условиях боя. Однако ж щедрость была проявлена, и, наверное, не просто так. Подняв с места, меня поволокли куда-то весьма резко, не пояснив эту решительность ни словом, не дав даже толком глаза продрать. И только у самого штабного шатра, где пояснения уже не были нужны, сопровождающий соизволил сообщить, что меня желает к себе госпожа Солор. Выражение моего лица истолковали превратно и чопорно заверили, что о взыскании речь не шла, а впрочем, посыльный не в курсе.
