— Н-не могу! — моталась голова. — Н-нельзя! Х-хо-зяин…
— Эй! — снаружи раздался чей-то крик.
Ну все, приехали!
Со стороны водительской дверцы к машине приближались двое хэдхантеров. Федеральные трехцветные нашивки. Калаши с подствольниками-ампулометами. Ухмылки на лицах под пластиковыми забралами.
Автомата в руках Бориса эти двое видеть пока не могли: оружие заслонял водитель, да и двери машины закрыты. И чернявую, скорчившуюся на задних сиденьях, вряд ли заметили. Они просто видели сейчас двух человек в кабине машины. Легкую добычу в коробке из металла и стекла.
Видеть-то видели, но…
Двери заперты, стекла подняты. А ведь даже тонкий металл и автомобильное стекло — серьезная преграда для шприца с парализатором. О такую сломается хрупкая игла и расколется ампула.
Тратить понапрасну свои шприцы хэдхантеры не хотели. Наверное, только по этой причине машину еще не обстреляли из подствольников. И от газовых гранат тоже толку было бы немного. Газ проникнет в закрытую машину не сразу. Выехать из газового облака «газелька» успеет. Впрочем, упускать добычу хэды явно не собирались. Автоматы на изготовку и пальцы на спусковых крючках свидетельствовали о том, что охотники вполне могут шарахнуть и боевыми.
— Я свой, парни! — попытался блефовать Борис.
Еще была надежда на пятнистую форму с трехцветными нашивками.
— Да? А ошейник у тебя откуда, «свой», мать твою!
Надежды не стало. В самом деле, широкого гладиаторского ошейника под чужим камуфляжем не спрячешь. А газовой пелены, застилающей глаза, сейчас нет.
— Руки с руля! — приказал один из хэдов, — Ноги — с педалей!
Трес немедленно поднял руки. Ноги водителя были скрыты от глаз ловцов, однако и их он торопливо поджал под сиденье.
— Открыть дверь! — потребовал другой охотник, — Выйти из машины! Медленно! По одному! Дернетесь — стреляем боевыми.
Ага, а если не станете дергаться, если будете послушными пай-мальчиками, если откроете дверь и выйдете под стволы — просто всадим в каждого по шприц-ампуле — и дело с концом, — мысленно закончил за него Борис.
Но только это еще посмотреть надо, кто в кого стрельнет… Кто стрельнет первым.
Стараясь ничем себя не выдать, он отнял автоматный ствол от бока треса. Теперь калаш смотрел в дверь. Через дверь. И если ее открыть… Впрочем, можно не открывать. Пуля не шприц-ампула. Пуля прошьет тонкую дверь в два счета.
— Не нужно, — умоляюще проблеял трес, — Пожалуйста, не нужно. Они же… Нас же… Их — не нужно. Пожалуйста…
Краем сознания Борис даже удивился. Кажется, за свою собственную жизнь водила не боялся так сильно, как за жизнь этих охотников с федеральными нашивками. А впрочем, стоит ли удивляться, что в закостеневшем рабском мозгу не укладывается сама мысль о возможности покушения нахэдхантера. Конечно! Как можно?! Хозяин будет недоволен! И не важно, что за хозяин, кто хозяин, какой хозяин. Важно — что нельзя.
Но Борису-то — можно. Он-то в тресах недавно. Его мозг еще не отупел и не заскоруз настолько. Он еще помнит свободу.
И как лишал свободы других — тоже помнит.
И как его лишили. Как поманили радужными надеждами и бросили мордой в грязь. В пол колизейской клетки.
Он помнит все.
Так что к пятнистым тварям у него теперь свои счеты. К любым. Ко всем.
— Ну? — тряхнул автоматом охотник, подошедший ближе. — Чего возитесь? На выход! Живо!
— Открой дверь, — велел Борис водителю.
Так стрелять все же будет удобнее. И так хотя бы ненадолго можно отвлечь внимание противника.
— Н-нет! — Трес отчаянно затряс головой.
Забавно… Со стороны, должно быть, кажется, что это он, Борис, убеждает водителя сдаться, а тот не соглашается.
— Эй, что там у вас? — Кажется, хэд, который стоял ближе к машине, что-то заподозрил.
Начал поднимать автомат.
Что ж, значится, с него и начнем.
Время замедлилось. Мгновения поползли с черепашьей скоростью.
Борис вскинул калаш перед лицом водилы. Трес отшатнулся, вжался всем телом в спинку кресла.
Ствол едва не коснулся бокового стекла. Оба хэдхантера стояли на линии огня и запаздывали на долю секунды. И можно еще срезать обоих.
Как изменились, как вытянулись лица охотников! Что, не ждали такого расклада? Эх, осколков, правда, будет… Но ими засыплет треса.
Бледное лицо водилы сделалось вовсе белым-пребелым, как облицовочная плитка гладиаторских камер. Расширенные от ужаса глаза! Свист-шепот:
— Нельзя!
Поднятые руки треса ударили по стволу в тот самый момент, когда Борис нажимал на курок.
Оглушительная очередь боевыми. Осколки стекла — бриллиантовым фонтаном, во все стороны.
Однако посыпалось не боковое — лобовое стекло. Именно в него шмальнул оттолкнутый водителем автомат.
Ответная очередь — тоже боевыми — изрешетила водительскую дверь. На этот раз вдребезги разлетелось боковое стекло. Трес дернулся.
— Сука! — вскричал Борис, проклиная холуйскую сволочь.
Мертвую уже, впрочем. Неразумный трес стал преградой между Борисом и вражескими пулями.
Прикрывшись за обмякшим телом, Борис со второй попытки достал-таки ближайшего охотника. Однако второй хэд уже залег за бетонным основанием колодца на противоположной стороне улицы.
Борис саданул еще раз — длинной, неэкономной очередью.
Кабину наполнили пороховые газы. Пули чиркнули по бетону, асфальту и решетке ливневки, но не причинили противнику вреда.
И вновь свинцовый град ударил по кабине. Борис пригнулся, прячась за щитом-тресом.
Выбраться наружу ему не давали, и он отстреливался из кабины. Как мог. Без особого, впрочем, успеха.
Позиция у противника была однозначно выигрышной. За бетонированным колодцем тот чувствовал себя гораздо увереннее, чем Борис за тонкими — городские маршрутки, увы, не бронируют — металлическими стенками и прикованным к рулю трупом.
Старая «газелька» — плохое укрытие, зато превосходная мишень. Еще немного — и она станет их общим с чернявой и тресом-водилой гробом на колесиках. А в довершение всех бед…
Щелк, щелк… Все! Полный тухляк! Полнейший! Борис выматерился. Леталка закончилась. Быстро, слишком быстро!
Противник тоже прекратил стрельбу. В наступившей тишине послышался звук сменяемого магазина. Тот, за колодцем, видимо, тоже опустошил рожок. Однако у того, за колодцем, имелся запас патронов, которого, увы, не было у Бориса.
Оставалось только одно.
Борис перешел на нелеталку. Нажал на спусковой курок подствольника. И еще. Еще, еще, еще…
Хлопок, хлопок, хлопок…
Он жал часто, стараясь хоть как-то компенсировать низкую скорострельность подствольного ампуломета. И почти не надеясь на удачу. Какая там удача! Бетонное кольцо колодца, чугунный люк, каска с забралом, бронник… Достать залегшего противника шприц-ампулой практически невозможно. Подстрелить стрелка с вертолета, зависшего над ареной, наверное, было проще.
