— Никогда мне не было так хорошо, как сейчас, — произнесла Мара. — Всё просто замечательно. — Она опустила взгляд на своего ребёнка. — Да, замечательно, — несмотря на всю усталость, её улыбка сияла так, что могла бы зажечь все огни на огромном Корусканте.
Нен Йим шла, понурив голову, по извилистым запутанным коридорам большого корабля. Высокие мощные потолки подкреплялись лепными пилонами, созданными из живой кости, и между ними тут и там мелькали радужные создания куаана, гимнами превозносившие истинных богов. От резкого запаха паалокового фимиама — запретного для всех, кроме высшей касты — в самых отдалённых уголках её мозга стали проявляться воспоминания о давно покинутом родном доме.
Каэ Кваад брёл позади неё, находясь в неожиданно подавленном настроении.
Они вошли в обширную залу, в центре которой возвышался помост из пульсирующих волокнистых полипов хо. На нём, скрытая темнотой и слоем полупрозрачных мембран, восседала гигантская фигура. Только её глаза — приживлённые импланты-маа’иты — были отчётливо видны: они блестели, переливаясь всеми цветами спектра. В остальном перед глазами Нен Йим предстала бесформенная тень, заставлявшая её тело содрогаться от сокровенного ужаса. На мгновение ей показалось, что она предстала перед самим Йун-Йуужанем: столь велик был её суеверный страх.
Каэ Кваад упал ниц перед постаментом.
— Я привёл её, ужасный Шимрра.
Сияющие глаза прожгли её насквозь, но прошло ещё немало долгих секунд, прежде чем фигура заговорила:
— Почему ты не посмотришь мне в глаза, адепт? — голос Шимрры был столь же величественен и ужасен, сколь и его богоподобный лик. — Посмотри мне в глаза и умри.
Нен Йим хотела ответить уверенно, но вместо этого из её рта вырвались лишь молящие нотки:
— Я готова умереть, если вы желаете того, Владыка.
— Ты еретичка, Нен Йим. Ты — порождение еретиков.
— Я усердствовала лишь во благо йуужань-вонгов. Вы вправе покарать меня за моё неповиновение.
Шимрра издал громкий булькающий звук, который она с трудом опознала, как заливистый хохот.
— Ты видела восьмой кортекс.
— Да, мой Лорд, я соприкасалась с ним.
— И что ты там видела? Говори!
— Я видела… конец всему. Конец протоколам. Конец секретам. Если не считать тех нескольких чудес, которыми боги одарили нас после вторжения в галактику неверных, багаж наших знаний практически исчерпан.
— Это так, — подтвердил Шимрра. — И ты — единственная из всех формовщиков, кто знает это. — Нечто, похожее на руку, но не рука, выбралось из тени и указало на Каэ Кваада. — Оними. Открой своё истинное лицо.
— Да, могучий Лорд.
Каэ Кваад — нет, Оними — вдруг заметался, словно бешеный. С жутким скрипом мёртвые руки формовщика сползли с его запястий, открывая всеобщему взору обычные йуужань-вонгские пальцы. Он сбросил с лица маску, и желчь подступила к горлу Нен Йим, когда она увидела, что под ней скрывалось.
Лицо существа, которое она до поры до времени считала мастером-формовщиком, было обезображено настолько, что трудно было даже передать те чувства, которые испытала на себе Нен Йим. Оно не было разукрашено шрамами и татуировками, что считалось восхвалением богов, оно было просто уродливым, словно те самые боги прокляли его при рождении. Один глаз располагался намного ниже другого, часть черепа была сильно раздута, будто какой-то организм был специально имплантирован под него. Рот существа представлял собой искривлённый разрез. Его длинные худые конечности подёргивались от какого-то сумасшедшего удовольствия.
— Оними — мой шут, — заговорил Шимрра. — Он развлекает меня. Иногда даже бывает полезен. Я послал его приглядывать за тобой, а после пригласить тебя сюда.
— Ты видишь, моя сладкая Нен Тсуп? — прокаркал Оними. — Ты видишь?
Но Нен Йим не видела. Она вообще ни на что не могла смотреть.
— Тише, Оними. Преклонись и веди себя тихо.
Шут распростёрся на коралловом полу и захныкал, словно напуганная зверюшка.
— Йун-Йуужань создал эту вселенную из своего собственного тела, — произнёс Шимрра, его голос звучал нараспев, словно священная молитва. — В дни, последовавшие за великим сотворением, он сильно ослаб, и Йун-Харла воспользовалась этим, обманом заполучив у него некоторые секреты. Позже они перешли к её прислужнице — Йун-Не’Шель, а потом и ко мне. Теперь я владею ключом к знаниям. Но Йун-Йуужань не расстался со всеми секретами. Множество таинств он по-прежнему держит при себе, скрывает от обманщицы Йун-Харлы. И эти тайны ждут, пока мы придём за ними. Я видел это в своих снах.
— Я всё ещё не понимаю, Владыка. Восьмой кортекс…
— Молчать! — оборвал её грохочущий голос Шимрры, и Нен Йим обнаружила, что, как и Оними, пала ниц перед могучим Лордом. Она приготовилась к смерти.
Но, к её удивлению, когда Шимрра продолжил говорить, и его голос вновь стал ровным.
— В моих видениях, Нен Йим, тебя повысили до ранга мастера. В моих видениях ты отправилась за великими знаниями к Йун-Йуужаню. Он согласился отдать их тебе, но взамен затребовал жертвы, тяжкого труда во славу его величия. Он хотел, чтобы ты продолжила путь ереси.
Боясь вымолвить хоть слово, Нен Йим затаилась на коралловом полу, но смысл слов Владыки начал медленно доходить до неё: она понимала, что смерть ей сегодня не грозит.
— Прочие формовщики — поборники Йун-Харлы, — продолжал тем временем Шимрра. — Они никогда не познают этих таинств. Ты, Нен Йим, ты будешь работать здесь, со мной. Ты получишь в своё распоряжение всё необходимое для творения. Вместе, ты и я, мы извлечём все глубочайшие секреты из пробуждающегося разума Йун-Йуужаня, и народы неверных падут перед нашим безграничным могуществом. — Он сделал паузу. — Теперь ты можешь говорить.
Нен Йим собралась с мыслями.
— Могучий Владыка, но жители "Баану Миир"…
— Они — ничто. Трупы. В их смерти ты можешь винить только неверных, осквернивших корабельную матку, уничтоживших наш новый "летающий мир". "Баану Миир" стар и он умрёт. Большинство формовщиков — тоже древние старцы. Ты же молода, ты встала на новую тропу, самую священную из всех, мастер Нен Йим. Забудь обо всём, что уже ушло.
Они — ничто. Неверные убили их, всех, кто был на "Баану Миир", на любом другом "летающем мире", слишком древнем и обветшалом, чтобы иметь возможность преодолеть рубеж скорости света. От этой мысли Нен Йим на мгновение почувствовала острый приступ ярости и мысленно дала себе торжественную клятву. Прежде неверные были для неё просто интересным объектом изучения, чем-то абстрактным, ирреальным. Теперь все они стали её личными врагами, олицетворением её ненависти. Она будет работать не покладая рук в ожидании часа расплаты.
