Выдавали, точнее...Что-то осталось, — оценивающе осматривает меня. — Для вас подошла бы настойка Изнеможения, но концентрат, который я употребляю, вас просто убьет.
Настойка, блин, Изнеможения. Кто сунет в рот что-то, что так называется? Конечно же... я.
— А если разбавить? Молоком?
Торн моргает быстрее, чем обычно. То ли от моей наивности, то ли от гениальности в простоте.
— Хм... мастерам воинских искусств настойки выдают дозированно. В соответствии с личными качествами и умениями. Не думаю, что это хорошая идея. Но я могу спросить у алхимика Дома Галленов. Мы с ним в хороших отношениях. Но даже если так делать можно, вам всё равно придется выполнять немыслимые для вашего тела тренировки, или внутренние органы не выдержат. Хм... разве что...
В душе теплеет надежда:
— Есть какие-то идеи? Говори.
— Скажите, Римус, а в... — косится на бандитов. — ... в ТОМ месте вы же... лучше тренируетесь? Девушка мне рассказывала, что вы делали с... артефактом.
Понимаю, о чем речь. И опять удивляюсь находчивости и наблюдательности Торна. Ну, либо ему Костя там нарассказывал лишнего. Главное, что Торн имеет в виду преимущества анклава, когда в нем тренируешься. Двойной метаболизм плюс фамильный перстень принца творят чудеса. За двадцать часов тренировок я скинул вес так, что штаны спадают. А это килограмм десять, не меньше. Если бы кто-то мне сказал, что это возможно, я бы только покрутил пальцем у виска. Это то же самое, что теория плоской земли, только про анатомию человека.
Ква!!!
Херус воет, как умалишённый, от неожиданного гостя на своей башке. Закатывает глаза, затихает. Во! Я же говорил, что гопники — чувствительные натуры. Попугаешь немного, привяжешь, кляп засунешь — и всё — штаны мокрые.
Торн хмурится:
— Хм... разве жаба...
— Ага... была там...
— Хм...
— Хм... — отвечаю взаимностью.
Какое-то время смотрим, как жаба жрёт сальные волосы Херуса. Возмущаюсь безобразию:
— Принцесса! Фу! Гадость! Плюнь! Сдохнешь!
Жаба замирает, перестает заглатывать патлы, пялится на меня и выплёвывает «вкусняшку».
— Принцесса? — сухо спрашивает Торн.
— Угу. Она сама себя так назвала. Я просто перечислял разные клички, а она... жестикулировала. Мне кажется, жаба разумная.
— Хм... Я бы в это не поверил, если бы сам только что не увидел. Где вы её нашли?
— У детей отнял. Издевались над ней.
Торн слегка улыбается:
— Они могли. Буська, поди?
— О, ты его знаешь.
— Я многих тут знаю. А с Буськой кто-нибудь ещё был?
Странный вопрос. Какая разница-то? Ну ладно.
— Еще один мальчишка и девочка.
— Что за девочка?
Вот теперь я искренне недоумеваю, о чём мы говорим:
— Девочка как девочка. Лет пяти, курносая, белые волосы и...
— В Гнезде нет девочек пяти лет с белыми волосами.
Тишина. Какое-то время ковыряюсь в себе, не спятил ли я, и правильно ли помню внешность ребенка.
Осторожно отвечаю:
— Я, конечно, изменился, но вряд ли настолько. Если хочешь, спроси у Буськи. Она с ним играла.
Торн качает головой:
— Гнездо — маленькая деревня, Римус. Много родственников и... мало разнообразия. Все русые или черноволосые. Беловолосых детей тут нет.
Какое-то время смотрим друг другу в глаза. Одновременно переводим взгляд на Принцессу, пытающуюся поймать муху длинным языком.
Первым нарушаю тишину:
— Почему ты поинтересовался про детей?
— Хм... вспомнил одну сказку. В деревне её любят.
— Стоп, Торн. Сейчас ты мне расскажешь историю, связанную с девочками и жабами? Не слишком ли это... ну...
— Не совсем, Римус. Вы правда ничего не знаете? Может, хоть что-то осталось в памяти? Эту историю тут впитывают вместе с материнским молоком...
Да чтоб тебя, Торн. Просто смирись, что я потерял ВСЮ память.
— Не помню.
— Хм... я вас понял. Сказка эта про ведьму, жившую на болотах тысячи лет назад, когда ещё эти земли были дикими, и первые люди питались жабами.
Обреченно вздыхаю. Ну что за средневековая ерунда:
— Дай угадаю. Ведьма могла превращаться в жабу, и её съели люди?
— М-м-м... нет. Не все сказки выдуманные, Римус. Я думаю, эта идет из реальной истории прошлого. Только её толкуют неправильно. У меня есть одна теория. Скорее всего когда-то жила пробудившаяся магичка. Выжила, но без должного обучения лишилась рассудка и пряталась на болотах среди жаб и змей. Посчитала обитателей болот своей семьей. Сами понимаете. В её глазах люди поедали её... хм... близких. Вот она и разозлилась, охотилась на людей, а при ней всегда была её любимая жаба.
— Отличная сказка для детей. Они тут ночами громко орут?
— Терпимо. В общем, думаю было как-то так. А местные сделали из этой истории страшную сказку и пугают ею непослушных детей.
— Ква!
Смотрим на жабу.
— Торн, мне кажется, ей твоя история понравилась.
— Хм...
Хмыкаю:
— Может, жаба и есть та ведьма?
— Никто не может превращаться в животных, Римус. Это всего лишь сказка.
— Ага. Но ты же не просто так заинтересовался, что там была за девочка.
Торн пожимает плечами, прихлебывает из кружки. Это уже его третий глоток. Настоящий алкоголик. Мне даже уже как-то неловко, что я выпил половину.
Торн встает, надевает на голову шлем:
— Нужно поспешить, Римус. Стилет к утру начнёт нервничать, что его люди не возвращаются. Я сдам эти двоих, поговорю с алхимиком и вернусь через час. Хм... и ещё те доносчики.
— За них не переживай, они будут сидеть, как мыши.
— Я тоже так думаю. Доносчики очень осторожны, раз столько лет их никто не заподозрил. Вряд ли они побегут посреди ночи на болото докладывать Стилету о криках в таверне. Но, на всякий случай, я постараюсь отвести этих двоих незаметно через дворы, — кивает на Херуса и Черпака.
— Хорошо. Ступай, Торн.
Стоит на месте.
— Что-то еще?
— По поводу вашего предложения заставить доносчиков признаться перед простыми людьми. Они ведь и правда их убьют.
— Верно. И что?
— Я могу рассказать о них нужными людям. Их осудят по закону, и не придется...
Поднимаю руку, перебиваю:
— Нет. Я думал, ты понял, что мне надо. Мы лично займемся крысами и сдадим их местным на самосуд.
— Разрешите спросить. Зачем?
— Затем, мой дорогой друг, что есть разница, кто их накажет. Мы. Или стража Дома Галленов. Я. Или законная власть, которая ничем до этого не помогала. Понимаешь? А теперь иди.
Торн смотрит на
