нас за укрывательство возьмут – мочить его надо.
На Майкла оценивающе посмотрели неприветливые лица, и он, отступил к стене, ожидая ударов, но к ним, поднявшись с раскладного кресла, уже шел бомж, в хорошо выглаженном костюме кремового цвета, вполне интеллигентный с виду. Смотрел он на Майкла без вражды и с любопытством.
– Мы, что – суки? Замочить не по понятиям: ментам помогать – за падло, – сказал бомж коллегам.
– Не надо меня мочить, я и так мокрый, – пожаловался Майкл по-английски, показывая свою куртку на животе, после чего интеллигент перевел сказанное им на русский и в бункере грянул гомерический хохот.
Отношения с бомжами, похоже, начали устанавливаться.
– Как зовут? – спросил его бомж со шрамом.
– I am sorry. Я Вас не понимаю, – используя немногие слова, которые знал, попытался объяснить Майкл.
– You spear English? – спросил его интеллигентный бомж.
– Yes, I Do, – ответил ему Майкл.
– What is you name? – спросил интеллигент.
– Mike, – ответил Майкл.
– Миша его зовут, – перевел интеллигент бомжам и к Майклу для рукопожатия потянулись руки.
– Квазимода, – представился человек со шрамом на лице,
– А я Борис, – назвал свое имя интеллигент и предложил, показывая свободный матрас в углу бункера. – Занимай шконку! It is а bed.
Майкл переместился на матрац, разглядывая местный люд со стороны. Бомжи, как ни странно, одеты были вполне прилично, а Борис даже, на уровне офисного служащего. Что отличало их от людей на улице, так это запах пота и сырых тряпок.
– А вдруг бомжи только притворяются, – мелькнула у Майкла в голове мысль и он, нащупав под собой металлическую пластину, оказавшуюся блюдом из нержавеющей стали, стараясь сделать это незаметно, засунул ее под куртку на уровне груди – теперь, если его ударят ножом, то крепкая сталь может защититься.
– Кто за тобой гонится? – спросил Борис по-английски, и Майкл хотел объясниться, но тут в потолке камеры со скрипом открылся люк, из которого раздались голоса – кто-то разглядывал камеру сверху, подсвечивая себе фонариком. Пришлось ему спешно зарыться в матрацах.
– Сейчас бомжи выдадут? – вертелась в голове гадкая мысль.
А голоса в потолке продолжали разговаривать между собой: – Вот здесь, посмотрите, товарищ майор. Они тут все сидят, пока я не разрешу выйти.
– Чтоб утром их выставил! И сколько ты берешь с них, Коржаков? – спросил голос майора.
– Да ладно, товарищ майор, как все, так и я. Зато камера под контролем: люди все проверенные, выходят наверх по команде и убирают за собой каждый день. У них даже старший есть: – Эй, Стравинский, строй всех!
– Стройсь! Лица показать! – скомандовал Борис, и бомжи выстроились в шеренгу, подняв глаза в сторону люка.
– Эх, резануть бы вас всех из автомата, да выгребать из ямы не охота, – огорченно сказал Коржаков.
– А кто там, у стены? – спросил майор, посветив на дно камеры.
– Так, это матрасы, – сказал Квазимодо.
– Отвечаешь? – спросил майор, наводя пистолет Борису в лоб.
– Проверьте, – спокойно сказал тот и Майор, переведя ствол в сторону Майкла, уверенной рукой, не торопясь, ровной строчкой, прострелил матрасы вместе с Майклом из своего пистолета.
Всего выстрелов было пять и Майкла два раза сильно толкнуло, но лежал он молча, боясь шевельнуться, а Майор еще немного помаячил в люке и пропал.
– Стравинский, с тебя триста евро, – крикнул сверху Коржаков напоследок.
– За что, я ведь уже платил? – запротестовал Борис.
– За беспокойство! За то, что вы тут суки сидите, а у меня вся шея в мыле.
– Ладно, гражданин начальник, утром отдам, – пообещал Борис.
– И что бы вы у меня, твари, сегодня до темноты не выходили, – подтвердил Коржаков. Голоса наверху скоро затихли, и в камере наступила гнетущая тишина.
– Кердык иностранцу, – сказал Квазимодо через минуту, снимая берет.
– Посмотрите, – приказал Борис, и к Майклу кинулись бомжи: каждый из них, наверное, представлял себя на его месте с пулей в животе. С него стащили матрасы, ожидая увидеть мертвое тело, но увидели живые глаза.
– I, o’key! – сказал Майкл, а его все продолжали ощупывать, в поисках повреждений и с радостью видели, что он даже не ранен.
– Ты смотри, живой! Теперь сто лет проживешь, – восхитился Борис.
А Майкл осмотрел себя сам и определил, что все пули, пущенные в него, пошли мимо: две из них прошили через матрац между его ног, еще две попали в металлическое блюдо на груди, оставив в нем глубокие вмятины, и еще одна, последняя, лишь оцарапала ему левое ухо.
– Отметить надо, – сказал Борис. – Если хочешь, пойди умойся.
В углу у бомжей оказался туалет – пластмассовая воронка, уходящая одним концом в отверстие стены, а вместо умывальника – чайник, подвешенный на веревке над алюминиевым тазом.
Майкл смыл с лица мусор, хлебные крошки и вернулся к бомжам.
Борис притащил из темноты складной алюминиевый стол, другие бомжи принесли пластиковые ящики вместо стульев, потом на столе появилась одноразовая посуда и еда.
– Водочка Столичная, – гордо заявил Квазимодо, неся к столу прозрачную запотевшую бутылку.
– Салатика поешь из ресторана Прага, – сказал Майклу пожилой бомж, по имени Семеныч, выкладывая на стол салаты; все они были в фабричной упаковке: оливье, с кальмарами и рыбные.
– Это то, что в ресторане не продано, – объяснил Борис. – Их по правилам на следующий вечер оставлять нельзя, а нам сойдет – вот нам швейцар, и дает, а мы ему мусор выносим и тротуар выметаем.
– А вот колбаска сырокопченая, брауншвейгская. Куснешь? – предложил пожилой бомж, протягивая Майклу пол батона колбасы.
Вся еда пахла аппетитно, и лишь хлеб, от которого все отламывали куски грязными руками, вызывал у Майкла брезгливость.
– Извини, воды здесь не хватает, – сказал Борис, поймав его взгляд, и произнес: – За здравие!
Все выпили грамм по сто водки из пластиковых стаканчиков.
– Семеныч! Чего менты прикопались! – заскулил негр, который был не в силах отойти от испытанного страха.
– Не бойся Люмумбушка. Господь нас защитит и каждому воздаст по заслугам.
– Да я их всех урою! – начал кричать негр, хлебнув из второго стакана, а Майкл, вспомнил про то, что он в розыске.
– Ченчь, сэр. Обмен, – доставая из кармана двести долларов, сказал он, показывая на плащ Квазимодо, нужный ему для маскировки, решив, что его собственный костюм давно примелькался во всех уличных системах видео наблюдения.
– Не могли бы вы продать мне вашу одежду? – вспомнил он несколько слов по-русски.
Квазимодо прошел в угол, где, за неимением гардероба, на гвоздях в стене висели костюмы, плащи и куртки, откуда притащил, совсем еще новый плащ, который накинул на Майкла: – Бери, пользуйся.
– У вас коллекция моделей пред апорте? – пошутил Майкл.
– Да в Москве иначе не
