Демы организовывать преследование не стали. Не знаю почему. Может их латники слишком неповоротливы, или наше неожиданное нападение попортило им нервишки, смутило, ошеломило. Или опасались бросить уцелевших рабов без серьезной охраны — ведь многие удрали с нами, а оставшиеся могли последовать дурному примеру. Выдавив нас с поляны, тяжелая пехота пропустила вперед арбалетчиков, и те некоторое время двигались следом, постреливая в спины. Но продолжалось это недолго — вернулись назад, выпустив по одному или два болта. Их коллеги с правого берега тоже не увлеклись этим делом, да и лес выше по течению был гораздо гуще, что мешало применению оружия дальнего боя.
Когда я пришел в себя до состояния возвращения способности ясно мыслить, для начала убедился, что Арисат, Дирбз и епископ живы, после чего не стал костерить себя последними словами, а взялся за дело: принялся подсчитывать оставшиеся силы. При этом невозможно было не обращать внимания на сбежавших рабов. Они частично перемешались с отступавшими бойцами, но большинство жалось в одну кучу, двигавшуюся по ближайшей к реке широкой тропе. При этом они проявляли зачатки организованности: не скучивались в узких местах, быстро преодолевали открытые участки, чем затрудняли обстрел с правого берега, несли на руках пару своих раненых. Не знаю, что у них на уме, но надо добиться того, чтобы этот ум был занят исключительно идеями помочь нам во всех благих начинаниях.
Рабов увязалось около полутора сотен. Лица бледные, какие-то потасканные, но по рукам не скажешь, что дистрофики: у большинства верхние конечности на диво крепкие — будто у культуристов. Если захочу накачать руки до толщины ног, то знаю теперь верный способ: надо всего лишь поработать три-четыре месяца на галере демов. Те может и относятся к рабам жестоко, но голодом, похоже, не морят — лишь пахать заставляют до упора.
Будь эти рабы со мной изначально, к тому же раскованными и с кое-каким оружием, я бы, пожалуй, тот отряд на поляне разбил. Послал их первыми, перед дружинниками и латниками. Напор такой массы пираты выдержать не смогут. Мы бы попросту опрокинули их строй, вдавив в кустарник на опушке. А если вспомнить, с какой яростью гребцы убивали демов, то за их боевой дух можно не беспокоиться — таких можно смело ставить на острие удара. Потери среди них при такой схеме будут колоссальными, но зато костяк целее будет — не слишком честный поступок, но лучше уж терять этих чужаков, чем свои бесценные кадры.
После поражения и потерь мне нужны подкрепления. В холмах можно набрать еще сотни две межгорцев. Но это потребует времени, да и зарекомендовали они себя неважно — побежали одними из первых. Зато сейчас передо мной около ста пятидесяти крепких мужчин, которых не нужно искать. Проблема лишь с оружием и доспехами, но это уже другой вопрос.
А еще их придется уговаривать…
Найдя в толпе того самого смуглого увальня, первого бросившегося на надсмотрщиков, начал к нему протискиваться, на ходу понимая, что габариты у него еще больше, чем показалось поначалу. Рост явно не меньше пары метров, а уж плечи такие, что в дверь надо боком проходить.
Почувствовав на себе мой взгляд, гигант обернулся, посмотрел угрюмо, ожидающе.
— Меня зовут Дан. Сэр Дан. Я хозяин Межгорья.
Здоровяк красноречиво покосился через плечо и уточнил:
— А демы точно знают, что хозяин здесь именно ты?
— А ты всегда вопросом на вопрос отвечаешь?
Зеленый, удачно выбрав момент, спикировал на плечо, нервно пробормотал:
— Бегом-бегом! Бегом! Уносите ноги! Если догонят, отнимут все, вплоть до девичьей чести!
Раб на миг опешил, затем неуверенно уточнил:
— Вы случайно не страж?
— Случайно да.
— Простите меня — не знал.
Вот ведь обидно — даже галерного раба титул «Владыка Межгорья» не впечатляет, а какая-то облезлая пошлая птица на плече мгновенно заставляет уважать. Башня ходячая сразу на «вы» заговорила.
Может это из-за того, что титул не вполне легитимный?
— Прощаю. Может все же представишься, или тебя можно называть «раб»?
— Лучше по имени. Меня Обама звать.
Тезка американского президента? Ну конечно тезка — ни за что не поверю, что они и его сделали подопытной свинкой, отправив вслед за своим успешным «четырнадцатым». Хотя у этого тоже кожа темновата — подозрительно… Не негр, но на мулата очень похож. Имя сказывается, или у меня фантазия сбрендила окончательно? А может в мое отсутствие изменили конституцию и теперь проигравшего на выборах отдают ученым для опытов?
Видимо на лице моем промелькнуло что-то эдакое — неуместно веселое в данной ситуации. Обама настороженно уточнил:
— Что с вами?
— Имя у тебя какое-то странное.
— Я ругиец — там у всех такие. Был десятником пограничной стражи, потом выгнали за рукоприкладство — с сотником не поладил. Начал с охраной караванов ходить и нарвался, когда демы налет на Халкидское торжище устроили. Был среди тех, кто решился на прорыв к дальней гавани, но по пути заработал болт в ногу, а раненых мы тогда условились оставлять — с ними никак не выйти. Хотел умереть как мужчина, но эти шакалы оглушили меня древком копья по затылку. С тех пор вот уже второй год на весле.
— Понятно. Я смотрю, ты и в армии руками помахать любил, и здесь первым в драку полез. Буйный? Почему не сбежал до сих пор?
— Пытался… Не получалось… Я невезучий…
Обама молча задрал кверху подол драной рубахи, показал испещренную свежими рубцами спину:
— В последний раз мне полста плетей выписали. Обычно этого хватает, чтобы человек умер. А я выжил, и уже через два дня веслом ворочал. А еще мне ноги прижигали. Кто и после этого пытается бежать, тому жилы на щиколотках подрезают или уводят на дальний юг — к погани.
— Значит, парень ты бедовый и решительный. И вижу я, что за тобой рабы идут охотно.
— Ну да… уважение имею…
— Скажу прямо: мне нужна твоя помощь.
Обама вновь красноречиво покосился в сторону оставшихся на берегу демов:
— Хотите и остальных освободить?
— Не понял?
— Ну там еще три группы гребцов осталось. Одна вроде нашей, но поменьше, и две совсем мелкие — на другом берегу. Там хороших ребят хватает.
— Вообще-то я хочу демов к ногтю прижать, но и рабов освободить буду рад.
— К ногтю? — удивился Обама.
— Ну да… — проклятье — здесь смысл фразы не понимают. — Знаешь, как блох убивают? К ногтю прижимают и давят.
— А… Понял… Это верно — давить их надо как блох.
— Поможете?
— А выбор у нас есть?
— Силком не заставлю. Вы больше не рабы.
— Сэр страж — давайте и я прямо скажу. Ругия далеко, и не знаю, смогу ли ее еще когда-нибудь увидеть. К тому же там не все мне рады. Я босой, одет в рвань, из ценного у меня лишь вот, — Обама взмахнул отобранным у надсмотрщика мечом. — Вы тут хозяин, к тому же страж, а это очень интересно. Страж на хозяйстве всегда интересно, и перспективы бывают от этого хорошие. Тем более дела у вас не совсем ладно идут — слишком малое войско, и хороших воинов мало в нем. Но кто знает, что будет дальше? Вы ведь страж — у вас все не так, как у обычных господ. Будучи при таком как вы можно голову сложить, а можно в люди выбиться — это всем известно. Из этих ребят многие такие же бродяги как я. Пообещайте нам просторный дом и женщину: мы задумаемся, а не осесть ли в таком месте насовсем — ведь стражи славятся справедливостью и хорошим отношением к простолюдинам. Ну и драться будем охотно — это ведь почти наш дом. А может и не почти. Не скажу, что непременно здесь останусь насовсем, но, думаю, вы меня понимаете. Уж простите — не умею грамотно изъясняться.
