— Так уж одного за другим? — усомнился кто-то офицеров.
— Ну, как получится, но вообще я буду стараться. К тому же мне поможет коллега Стентон, правильно, Джек?
— Разумеется, сэр, — ответил тот и устало улыбнулся. После первого перехода он наслаждался покоем и чувством сытости.
«Дружище Джек», — с теплотой подумал Хирш. А ведь когда-то он даже не знал, как классифицировать этого худощавого парнишку, прибывшего с какой-то то ли помойки, то ли забытого горного ущелья. Но, как оказалось, в бою Джек и лейтенант Хирш работали словно один организм. Они вовремя заменяли друг друга, не натыкались в суматохе один на другого, и им не нужно было обмениваться радиосообщениями, чтобы действовать сообща.
Пока Джек видел на холмах силуэт «грея», он был спокоен, правда, леденцы, которыми его снабдил повар из бункера, быстро кончались.
Еще утром у него было целое пластиковое ведерко, а теперь только половина. Видимо, он все же нервничал, потому так быстро и изводил леденцы — витаминизированные, выработанные из сахара высшего сорта.
— Джек, время двенадцать тридцать семь, — напомнил Хирш.
— Подтверждаю, — ответил Джек.
— До маневра ровно десять минут.
— Я помню.
— Хорошо, — произнес Хирш, и в эфире стало тихо.
Даже экипажи танкеток перестали обсуждать какие-то фотографии из мужских журналов, которыми был обеспечен каждый экипаж.
«Ну какие могут быть фотографии, если Хирш ждет нападения?» — подумал Джек и покачал головой. Впрочем, будь у него эти фото, он бы тоже принял участие в обсуждении. А почему нет?
Взглянув на часы, Джек пустил «таргар» в горку и, пока поднимался на дюну, заметил, что от общей колонны отделились два грузовика и свернули в узкий проезд между глиняной горой и красной от пыли дюной.
Образовавшуюся в колонне пустоту тотчас заполнили другие машины, а Джек пустил робота следом за беглецами и сообщил по радио:
— Тедди, я ухожу на «Фокстрот».
— Понял тебя, камрад, не задерживайся.
— Конечно, все согласно расписанию.
Позиция «Фокстрот» была болевой точкой арконов на протяжении последних пяти лет.
Опорный пункт с высоким оборонным потенциалом и большая территория, о захвате которой противник даже не мечтал. Да и как можно, ведь это «Фокстрот», а значит, любой штурмовик горит на подлете и любая броневая группа уничтожается на марше.
Прибавив ходу, Джек догнал оба грузовика и двинулся за ними, соблюдая дистанцию метров в двадцать.
Так они прошли километра четыре, пока не показался первый рубеж — артиллерийская башня на бетонном основании. Однако она даже не шелохнулась, пропуская гостей к следующим рубежам.
Еще через пару километров потянулись казавшиеся бесконечными позиции системы ПВО. Лишь после них Джек заметил признаки другой жизни — пулеметные гнезда и доты, готовые к отражению десанта.
Череда бетонных дотов, дальше пошли ряды зеленого кустарника, который был посажен для укрепления песка. За посадками показались строения объекта «Фокстрот», представлявшие собой бетонные конструкции, похожие на проросшие из земли пирамиды со срезанными вершинами. Стороны пирамид были испещрены следами от попаданий снарядов и крупных осколков. Кое-где виднелись следы ремонта, который делался очень давно, новых повреждений на стенах не было.
Некоторые пирамиды соединялись галереями, где-то полностью выходившими на поверхность, а где-то скрытыми под толщей песка. Чем-то все это напоминало заброшенный город инопланетной цивилизации, однако для форта такая архитектура была очень удобной.
Грунтовая дорога уперлась в мощенное плиткой полотно, по которому грузовики побежали быстрее, и Джек тоже прибавил ходу. Скоро они добрались до перекрывавшего дорогу шлагбаума, за которым стояли люди.
Хозяином объекта «Фокстрот» оказался невысокий, кривоногий и крепко сбитый капитан по фамилии Ливерн. Он носил усы, порыжевшие от табачного красителя, поминутно хлопал себя по ляжкам и задавал один и тот же вопрос:
— Ну как там вообще — воюете?
— Воюем, сэр, — в который раз отвечал Джек, угощаясь каким-то всученным ему шербетом.
— Вот и мы воюем, так их разэдак. Я здесь четвертый год безвылазно, представляешь?
— Нет, сэр.
— Отпускных накопилась тонна денег, а потратить их негде. Все время служба, так их разэдак.
— А что вы делаете, сэр? — спросил Джек. Он предполагал, что «Фокстрот» — обычный опорный пункт, который немного стреляет, немного обороняется, принимает резервы и отправляет раненых.
— Мы херачим по площадям, парень, — сказал капитан.
— По каким площадям, сэр? — не понял Джек, оторвавшись от шербета.
— А мы о них ничего не знаем. Нам приходит приказ и колонка цифр с координатами, мы закладываем их в расчеты и херачим…
— Так вы артиллеристы?
— Сначала я тоже так думал, но все же это какой-то особый род войск.
— Значит… — начал было Джек, но громовые раскаты, ударившие где-то совсем рядом, заставили его резко присесть и закрыть голову руками, в то время как капитан Ливерн и ухом не повел, с интересом поглядывая на Джека.
— Непривычный ты.
— Что? — спросил Джек, помедлив, и даже сам не услышал собственного голоса.
— Что?!! — повторил он громче и распрямился, посматривая в небо, где понимались облака черной копоти.
— Я говорю — непривычный ты к нашей работе! Глохнешь вон! А наши ребята даже после «Брюкнера» слуха не теряют!
— После «Брюкнера»? — переспросил Джек и потряс головой.
— Да, приятель. А ведь это только «Черепаха» была…
— «Черепаха»?
— У нас здесь две батареи. Четыре орудия по пятьсот миллиметров — это «Чепепаха», и три лонгольдиера по семьсот миллиметров. Это «Брюкнер».
— Семьсот, сэр? Вы не ошиблись? — не поверил Джек.
— Нет, парень, не ошибся, — ответил капитан и вздохнул.
— Но ведь с такими калибрами вы можете всю долину под контроль взять! Или я не прав?
— Или ты не прав. Наш диапазон от шестидесяти пяти километров до ста двадцати пяти. В этом диапазоне мы уверенно накрываем любые площади, но за его пределами не можем побеспокоить даже маленькой мышки.
— Но… если поднять угол, можно ударить и ближе, нет?
— На больший угол стволы наших пушек не поднимаются. Должно быть, когда их делали, в этом не было необходимости.
— А откуда они взялись? Я ни разу не слышал о таком огромном калибре!
— Кстати, о калибре… — произнес капитан и посмотрел на свои наручные часы. — Через двадцать секунд залп «Брюкнера», так что ты присядь заранее и заткни уши.
