И не успел выстрелить — бросившийся к нему беловолосый демон врезал тупым носком сапога Хорьку в подбородок.
Потом его ударили еще несколько раз, вырвали обрез, вмазали прикладом по голове.
Очнулся Хорек уже прикованный. Поднял гудящую голову. Он лежал на спине, руки и ноги раздвинуты. Подергался, скосил глаза — на запястьях железные кольца, как у наручников. Рабочую куртку с него так и не сняли, и захваты прижали к кистям длинные рукава из грубой ткани. Койка стояла не у стены, а под длинным покатым выступом на серебристой машине. Из выступа торчала пара прутов с серебряными тарелками на концах.
Два темных демона склонились над ним.
— Отпустите! — засипел Хорек с такой ненавистью, что беловолосый даже слегка отпрянул. — Отпустите, гады!
Но старый на его вопли не обратил никакого внимания. Он сдвинул тарелки, сгибая пруты. Прохладный металл с двух сторон прижался к голове Хорька.
— Я тебя убью! — выдохнул Хорек. — Убью, сволочь, убью!!!
Машина зажужжала, металл перестал быть холодным…
И после этого все очень сильно изменилось.
Четыре взрыва донеслись со стороны карьера. Лабус прислушался… все, тишина. Гранаты не так звучат, это больше похоже на бомбы. Может, их сбросили на машины? Если так — прощай спецавтобус, а ведь Костя вложил в машину столько сил! Разбомбив транспорт, варханы спустятся в карьер, не обнаружат тела и продолжат поиски чужого отряда. От карьера до пустыря не так уж и далеко…
Костя снова занялся своим делом. Вместо штатного пламегасителя на СВД стоял глушитель, который полностью убирал вспышку и прилично гасил звук выстрела. Винтовка, ремешок которой был привязан к ветке, «пшикнула» — и на бетонной стене метрах в ста от Лабуса появилась очередная выбоина.
Он прятался в кроне старой акации, рядом была ограда, за ней — заводская столовая, на крыше которой дежурили двое варханов, а дальше задняя стена цеха с разбитым окном под крышей. Костя уже несколько минут стрелял в нее, аккуратно кладя особые пули со стальным сердечником «елочкой», от земли до окна. Столовая находилась ближе к ограде, а на заводе грузили машины из каравана, и сквозь шум охранники не слышали удары пуль в бетон. И уж тем более они не могли расслышать «пшиканье» снайперской винтовки.
Закончив, он глянул на часы, на небо и покачал головой. Солнце садится — а они еще не начали, только готовятся. Раздался шорох. Костя схватился за пистолет в кобуре, но перевел дух.
Подошедший к дереву Алексей показал брезентовый сверток:
— Принес.
— Что с той стороны?
— Машины собрались уезжать. У тебя как?
— Я закончил. А вон и они идут.
Пятеро омоновцев в камуфляже и темно-зеленых шлемах быстро шли вдоль забора. Шагающий впереди сержант Каримов поднял руку.
— Значит, колонна уже выезжает, — пояснил Алексей. — Мне отсюда не видно, что с охраной?
— Двое на крыше, как и раньше.
— Тогда начинаем.
Курортник поспешил к забору, а Костя устроился поудобнее и снова приник к прицелу. Над столовой один вархан сидел, свесив ноги, второй прохаживался за его спиной. Костя поднял винтовку, скользнув взглядом по стене цеха. Выбоины от пуль, чердачное окно… Вот и семафор — железный куб на длинной стойке с перекладинами, — торчит прямо посреди крыши.
По словам Ильи, если оттуда дадут тревожный сигнал, подмога к варханам может прийти так быстро, что нападающие не успеют покинуть территорию на захваченных машинах. Это и будет основной заботой омоновцев — не позволить охране включить семафор.
За все время возле него никто не появился, то есть постоянное дежурство варханы там не несут. Костя опустил винтовку. Леха и омоновцы стояли под забором, один присел, упершись в него руками, Каримов поставил ногу омоновцу на плечо. Оглянувшись на дерево, вскинул руку.
Лабус переместился левее и выше, чтобы не закрывала листва, тоже поднял руку — и резко опустил ее.
Затем приник к прицелу. «Пшик! Пшик!» — когда Каримов, а следом Леха перемахнули через забор, оба охранника над столовкой были уже мертвы.
В свертке, который принес Курортник, лежали колышки от маскировочной сетки. Штыри при помощи обычного камня, на бегу подхваченного с земли, он стал вколачивать в выбоины от пуль СВД. Первый, второй, третий… Поставил ногу — снова вбил — поднялся — еще колышек… Леха взбирался не очень быстро, но без остановки, следом полз сержант. Один штырь выскочил из-под его ноги, Каримов повис… пополз дальше… Железка стукнула по шлему нижнего омоновца, отскочила, боец мотнул головой — и ухитрился на лету подхватить ее. Добравшись до прорехи в «елочке», с размаху всадил в стену.
Костя продолжал контролировать обстановку. Гудение двигателей стихало: прибывший из города транспорт, так сильно задержавший их, уезжал. Лабус очень надеялся, что машины, которые стояли в заводском дворе, когда они подошли к пустырю, остались на месте, иначе им просто не из чего будет формировать свою колонну, и вся затея провалится. Хотя она и так уже почти провалилась: вот-вот наступит ночь, они не успевают доехать до Центавроса прежде, чем там появится Илья с партизанами. А те не могут долго оставаться возле стройки — противник быстро засечет их.
Что-то мелькнуло вверху, Костя вскинул винтовку. По перекладинам на стойке семафора полз вархан.
Тихое «пшик!» — и он упал.
Лабус приподнялся на суку, когда с противоположной стороны завода донеслись выстрелы. Что происходит?! Терианцы должны скрытно пробраться между складов и атаковать только после того, как омоновцы, выведя из строя семафор, подадут сигнал с крыши завода!
Подъем по колышкам от МКС они отрабатывали на учениях, но сколько ни тренируйся, таким способом быстро на большую высоту не заберешься — Леха с омоновцами еще не достигли крыши.
Выстрелы участились. Стойка семафора на крыше начала складываться — да она телескопическая! И никого не видно! Костя дернул винтовку, позабыв, что она пристегнута. Матерясь сквозь зубы, распустил ремешок, рванулся кверху, треща ветками и раскачивая крону. Он лез, а ящик опускался. Еще немного… Лабус встал на толстую ветку, вскинул СВД и в прицел увидел двух варханов на крыше.
Они раскрыли ящик семафора, и там загорелся красный огонь. Один быстро заработал руками, что-то вращая, ящик стал подниматься. Сейчас дадут сигнал! Костя выстрелил — не попал — еще раз — один боец упал. Второй развернулся, подняв оружие, но где прячется снайпер, он не знал и пальнул в белый свет. Ящик, поднявшийся на треть длины стойки, полыхнул красным, когда шторки на его торце разошлись.
