— Значит, ее больше нет.
— Нет вообще?
— Она у Ящера. Она — Ящера. Для тебя ее нет. Она ускользнула от Зиланта и Эрлик-хана, потому что ей суждено было попасть к Ящеру. Ты этого изменить не в силах. И лучше тебе об этом больше не думать.
— Ее для меня нет, а ты есть? — задумчиво пробормотал Стас. — Почему так?
— Наверное, потому, что я тебе нужен.
— Нужен? — На ум пришли последние слова Кати. — Да чтоб ты сдох!
— Это уже неактуально, — невесело усмехнулся Илья.
Верно. Неактуально.
— Ты не нужен мне больше, Колдун.
— Стас, пожалуйста, не бросайся такими словами! — Илья нахмурился, прикрывшись бубном, как щитом. — Ты сейчас не в себе и…
— Проклятая тварь, вот ты кто, — без чувств и эмоций сказал Стас. Иногда просто устаешь чувствовать и испытывать эмоции. — Проклятая тварь, хуже Ящера.
— Зря ты так, — печально сказал Колдун. — Проклятия здесь, под землей, — совсем не то, что наверху. Здесь они имеют большую силу.
Вот как? Стас даже обрадовался услышанному.
— В таком случае, я тебя проклинаю, понял?! Проваливай в ад, из которого вышел…
— Я не был в аду. У меня другой путь.
— Так пора бы тебе там побывать! Проваливай и не возвращайся.
— Стас, я тебе еще…
— Нет, ты мне больше не нужен.
— Хочешь, чтобы…
— Да!
— Ты уверен, что…
— Да!
Илья неодобрительно покачал головой:
— Стас, возьми себя в руки. Мне действительно придется уйти, если ты еще раз скажешь…
— Да!!! — Он не знал, что еще нужно сказать, чтобы избавиться от этой назойливой опеки, но сейчас он готов был сказать все, что угодно.
Вздох. Призраки, оказывается, тоже могут вздыхать тяжело и горестно. Совсем как живые.
— Прощай, Стас! Может быть, когда-нибудь…
— Пошел на…
Хрусть! По бубну Колдуна прошла трещина. Бубен раскололся надвое. За ним на две части распалась фигура в шаманской накидке.
Нижняя часть разломанного силуэта ушла в пол. Верхняя — поднялась к потолку и растворилась где-то там, в переплетении труб и кабелей.
Стас вдруг ощутил такую тишину и пустоту, что заныло под ложечкой и зазвенело в ушах.
Колдун действительно ушел. Ушел по-настоящему. А вместе с ним не стало чего-то еще, к чему Стас успел привыкнуть. Чего? Он не смог бы сформулировать. Дружбой это назвать сложно. Помощью? После того, что стало с Катей, — вряд ли. Такая помощь хуже вреда. Пусть Колдун теперь подсказывает и помогает кому-нибудь другому. Ему он не нужен.
— Катя! — позвал Стас.
И ничего не услышал в ответ. Только почувствовал. Мимолетно. Вскользь.
Неприятное что-то.
Кати больше не было, зато остался ее страх. На миг Стас ощутил — очень явственно и отчетливо, — КАК она боится его. Боится даже сейчас, после своей смерти. Боится больше, чем Ящера, заполучившего свою жертву.
Стасу самому стало страшно от такого ее страха.
Как-то отстраненно Стас понял, что «Боевой крот» движется уже не по грязи, а в твердой породе. Причем движется довольно бодро. Неудивительно: машина находилась в той стихии, для которой создавалась.
Густая жижа за бортом затвердела окончательно. А короста безразличия, сковавшая душу Стаса, была, наверное, крепче титановой брони субтеррины.
Смерть Кати… нет, хуже, чем просто смерть, — жертвоприношение — он переживал тяжело. Путь до следующей точки «всплытия» Стас почти не помнил. Он снова потерял счет времени.
Кажется, навигация опять выкидывала какие-то коленца. Вернее, не в навигации было дело, а в том, что творилось за бортом. То ли это случилось в крепости Эрлик-хана, то ли — в грязевой ванне Ящера, то ли и там и там, но «Боевой крот» снова продвинулся на такое расстояние, которое он никак не мог преодолеть. Вероятно, произошла очередная пространственно-временная аномалия, характерная для адских глубин.
Стас послушно дежурил в отсеке управления, рассказывая Гришко, что происходит за титановой обшивкой. Но теперь он выполнял свои обязанности как во сне. Кажется, пару раз они натыкались на каких-то тварей, однако Колдуна больше не было рядом, чтобы объяснить, кто это такие, а у тварей не хватило для нападения сил, смелости или интереса к субтеррине.
Стас тоже не проявлял интереса к тому, что происходило вокруг и внутри машины. После смерти Кати он сам был как машина. Он был сам в себе и сам с собой. Да еще, пожалуй, с тем, с другим Стасом. Который Двойник. Который как мог поддержал и посочувствовал.
* * *
Почему-то на душе у Стаса сейчас было особенно скверно и тягостно. Его словно давили непонятные чужие переживания. Или просто у этого унылого места такая гнетущая аура?
В городе, по которому шел Стас, было пусто. Собственно и городом назвать эти развалины теперь сложно. Нижний Тагил был уничтожен почти полностью. Большинство построек сметены до первого-второго этажей. По выгоревшим улицам, заваленным строительным мусором и оплавленными машинами, будто прошелся чудовищный сель, выметая губительным веником всю здешнюю жизнь без разбора. Даже деревья тут не росли, даже травы не было. Все — мертвое. Голый расколотый асфальт щерился провалами и трещинами. Усиливающийся время от времени, пульсирующий ветер гонял туда-сюда редкие, залетевшие откуда-то из-за городской черты листья и уличный мусор. Над головой Стаса поднимались в воздух старые желтые газеты и прозрачные целлофановые пакеты, каким-то чудом не сгоревшие вместе с домами и машинами.
И — никого. Ни людей, ни мутантов. Так, наверное, должно выглядеть царство Смерти.
И даже дозиметра нет, чтобы узнать: можно ли здесь вообще ходить человеку? Стас не снимал противогаза.
Он остановился перед разрушенным постаментом, под которым валялся перевернутый ржавыми гусеницами кверху танк. Когда-то, наверное, это был памятник чему-то выдающемуся и значительному. Теперь это память совсем о другом. О чем ни знать, ни вспоминать не хочется.
За танком громоздилось здание, похожее на источенный водой и ветром песочный брусок. И не понять уже, сколько в нем изначально было этажей: три, четыре или пять. Осталось два. Возле здания — кучи мусора и битого стекла. Над входом угадывались большие буквы. Надпись не полная, но прочитать можно: «Ура…агонзавод».
«Ура», значит, «агон», значит… М-да, завод здесь был. И не маленький притом. Завод — ура, завод — агония. А полуразрушенное здание, что устояло за сползшим с пьедестала танком, — то ли заводская контора-администрация, то ли помпезная проходная.
Дальше располагались необъятные производственные территории. Над развалившимися цехами виднелись огрызки заводских труб. Куцых, потрескавшихся, рассыпавшихся. Их словно косо срубили огромными саблями-труборубами. Над трубами вился то ли пепел, то ли мусор. Если смотреть издали, впечатление складывалось такое, будто остатки труб все еще дымили.
