– Да никак сам Иван-Великан! – всплеснул руками дед. – Ой, и впрямь – берегись, данван! Тот Иван – не данванский Иван, не Иван-Болван, не безродина подзаборная, силой крещена, на беде повенчана! Ноги уноси, разорители! То брат наш идет, грабители!
Хангары тишком рассосались в какие-то щели, как и не было. Данваны ощетинились оружием, но откуда-то сверху за их спины прыгнул не уступающий им в росте и ширине плеч… Олег открыл рот. На этом герое был пятнистый камуфляж, фуражка набекрень и АКМ на ремне. Впрочем, он справился и без АКМ – сгреб данванов в охапку и треснул головами, прокричав:
Ну-ка – нечисть с дома прочь!
Навались – делу помочь!
Быстро опустилась новая декорация – на ней люди кто чем гнали по развалинам хангаров и данванов, те удирали, сломя голову и побросав оружие, во все стороны, прятались в щели, а восставшие опрокидывали бревнами вельботы, поддев под днище, освобождали пленников… А впереди трое братьев, анлас и Иван-Великан лихо домолачивали своих врагов, выкидывая их за верх занавеса. Полет каждой куклы толпа сопровождала хохотом и одобрительными выкриками. Наконец с последним врагом разделались, и герои представления встали в ряд на краю сцены, поклонились, а занавес опустился.
– Кабы в жизни так, – тихо сказал старик, еще раз поклонился и медленно ушел за балаган…
Вместо него появился другой скомрах – с рожком и волынкой, на которых одновременно заиграл что-то донельзя дурашливое, при этом еще и ухитряясь высоко подпрыгивать, кувыркаться, а его напарник в длиннорукавой рубахе и перекошенной кожаной «харе», проходясь колесом, распевал разную смешную чушь:
Как у Иванова двора
Загорелася вода.
Веской всей пожар тушили
А пожар не загасили.
Пришел дедушка Фома,
Расседая борода.
Он народ прогнал в овин,
Затушил пожар один.
Как Фома тушил пожар,
Он об этом не сказал.
Только слышно стороной:
Затушил он бородой!
В толпе начали смеяться. Но Олегу, если честно, ни стихи, ни ужимки скомрахов по душе особо не пришлись. Он покосился на Йерикку и начал проталкиваться в сторону, на свободу.
Оставалось сделать пару шагов, когда Олег неожиданно споткнулся. Ему сперва показалось, что под ногу попала кочка, но, с трудом удержавшись на ногах и выпрямившись, он столкнулся взглядом с мальчишкой своего роста и сложения, который буркнул:
– Глянь, куда копытишь! – и, пихнув Олега плечом – весьма чувствительно! – собрался было ввинтиться в толпу.
Но Олег бросил ему в спину:
– А ты костыли не расставляй, инвалид хренов, а то как бы не поотшибали.
Реакция мальчишки была совершенно адекватной – он развернулся, словно закрученная и отпущенная пружина, подбоченился и встал перед Олегом, меряя его взглядом. И только теперь Олег с запоздалым сожалением заметил на его алой головной повязке черные силуэты падающих хищных птиц.
– Говорил ли что? – процедил он.
– Баклан ты неконкретный, – улыбнулся Олег, решив идти до конца.
На лице Орла отразилось искреннее недоумение пополам с замешательством:
– А? – удивленно спросил мальчишка, расширив глаза.
Олегу стало смешно:
– Хорошая погода, не правда ли? – продолжал он давить противника интеллектом.
Мальчишка понял, что его непонятно и изощренно оскорбляют и побагровел.
– Ты чьих будешь? – напористо спросил он.
А у Олега эта фразочка вызвала приступ веселости. «Ты чьих будешь, смерд?! – От смерда слышу!» – вспомнилось ему, и Олег фыркнул.
Тут же, без промедления, Орел въехал ему в ухо.
Удар получился сильный и болезненный, а главное – обидный. Олег полетел наземь. Стоявшие поблизости на них покосились, но даже не подумали вмешаться – сцепились двое парней, подерутся и разбегутся.
Мальчишка с недоброй улыбкой, подняв сжатые кулаки, следил, как Олег поднимается на ноги. В ухе позванивало, оно быстро немело. Олег пощупал его и сообщил Орлу:
– Ты труп.
Но броситься в драку ему не дали. Между мальчишками, уже напружинившимися перед настоящей стычкой, шагнула Бранка. Гостимир схватил Олега за плечи, а Йерикка выкрикнул:
– Стоп!
Так выкрикнул, что Олег опустил кулаки. Орел скользнул взглядом по Бранке и, скривив губы, сказал над ее плечом:
– А ты прыток за девчачью спину утекать.
– Чо-о-о-о-о?!?!?! – взревел Олег вслед уже уходящему мальчишке, рванулся, но к Гостимиру присоединился Йерикка. – Пустите, блин! – уже спокойно, побарахтавшись в их руках, попросил Олег.
Они отступили. Бранка, подойдя, чуть прикоснулась к уху пальцами – прикосновения Олег не ощутил – и жалостливо сказала:
– Йой как… Ну одно ничего. На ночь примочку приложу, к утру спадет.
– Чего вы влезли?! – спросил Олег. – Я бы сейчас…
– Примета дурная – торг со свары начинать, – пояснил Гостимир, – от того не задастся… Да ты и другой день его вытропишь, а мы пособим такому делу-то. Уймись, Вольг. Пошли лучше, уж и вставать скоро. Тут с рана начнут, а дел хватит.
Молча освободившись от его руки, Олег первым зашагал к стоянке Рысей. Было обидно и стыдно – в основном от того, что Бранка видела, как он закувыркался по земле. Он, чемпион по боксу среди юниоров! Ну ничего, Гостимир прав – этого баклана Орла он, Олег, не упустит. Времени впереди много, тогда посмотрим, кто песочек с земли собирать станет…
С такими злыми мыслями Олег, закутавшись в плащ, буквально закатился под телегу и неожиданно для себя… всплакнул. Не потому, что ухо, хоть и положила Бранка на него примочку, горело. Не потому, что захотелось вдруг домой. Не от обиды, что получил удар на глазах девчонки, которая ему нравится. Не от того, что нравится девчонка, которую друг зовет своей невестой. Ни от чего, а просто так вдруг потекли по щекам слезы, и Олег больше удивился, ощутив их.
А потом укрылся плащом с головой, ткнулся лицом в сложенные руки и заплакал по-настоящему, ощущая лишь одно – невероятную, давящую, громадную растерянность перед всеми сложностями, свалившимися вдруг на его голову.
* * *
Олег проснулся от щекотки. Резко сел, подобрав босые ноги и в последний момент избежав знакомства с днищем телеги, под которой спал.
Раннее утро было вокруг. Примятую траву посеребрила роса. Ярмарка шумела, но глухо, словно тоже просыпаясь; вокруг храпели, дышали и сопели на разные лады Рыси; сонно фыркали кони; то тут, то там скрипела телега под спящими.
– Вылезай из норы, хомяк, – негромко позвал Йерикка. Полностью одетый, он сидел на корточках возле телеги, поигрывая прутиком, которым щекотал пятки Олегу, и улыбался. Одной левой рукой рыжий горец колол лесные орешки и ловко забрасывал в рот очищенные ядрышки. – Вопрос: или спишь дальше, или идешь со мной по важному делу, а потом – гуляем.
