– Красиво, – выдохнула Диана одно-единственное слово.
– Не говори-ка, – поддержал девушку парень. – Радий про корабль говорил. Интересно, где он тут у них спрятан? Что-то не видать.
– Затон большой, – отозвался Аркан. – Может, не здесь, а дальше?
– Ладно, хватит нам пялиться, не дай бог нас тут кто-нибудь высмотрит да ночью нагрянет.
К вечеру похолодало. Закатное солнце облило здания красным вином, блеснуло золотом на куполах церквушки. Охотник прикрыл дверь и устроился в углу комнаты, Диана приютилась на раскладушке и завернулась в старый спальник. Быстро близились сумерки. Сначала угасли всполохи на куполах храма, потом свет за окном стал постепенно меркнуть. Воцарилась невообразимая тишина, и охотнику казалось, что он слышит, как стучит сердце в груди. Аркадий тихо поднялся, стараясь не нарушать сказочное безмолвие, и подошел к окну. Он смотрел в густеющие сумерки, на очертания церквушки под окнами, и в душе разливалось умиротворение.
– Поспокойнее тут как-то, – тихо произнес охотник, глядя, как тает за окном день. – Надо же – тогда в первый день похода под монастырем ночевали, сегодня вот – возле церкви. Вроде мелочь, а кажется, будто оберегает кто-то.
Техник ничего не ответил, покивал только и снова нырнул в свои думы. Диана зашевелилась на раскладушке, глянула на Аркана.
– И мне тут спокойнее, – шепнула девушка. – Не знаю почему, но спокойнее. А может быть, он нас все еще слышит? Давно простил за то, что мы весь мир уничтожили. Может, он хочет новой жизни для нас? Совсем другой, не такой, как раньше. Зачем-то ведь нужна была эта война.
– Разве тут поймешь, что ему угодно, – ответил Аркан, глядя в небо. – Я вот сам раньше как-то и не задумывался даже. Верил вроде по-своему, или только себя убеждал, что верю.
– А что бы вы попросили у Бога? – неожиданно спросила Диана, внимательно глядя на охотника.
– Чтобы дети не умирали вперед родителей, – тихо сказал Аркан, стараясь не глядеть девушке в глаза. – Чтобы…
Охотник неожиданно умолк, оборвав себя на полуслове. Потупил взгляд и задумался, точно вспоминал что-то. Диана осторожно села на край раскладушки и посмотрела сквозь стекло в темное небо. Оттуда через прорехи в тучах ей подмигивали первые звезды.
– Смотрите, как красиво, – прошептала Диана, подвигаясь ближе к окну. – Мне столько раз рассказывали про звезды, и вот сейчас я впервые по-настоящему вижу их. А ведь когда-то люди могли на них каждый день смотреть, без страха.
Аркадий ничего не ответил. Он отвернулся, точно не хотел смотреть на то, чем так восхищалась девушка. Через несколько секунд охотник уже сидел в своем углу, положив руки на колени. Взгляд его устремился в пустоту.
– А почему вы не смотрите на звезды? – допытывалась Динка. – Вы их не любите?
– Нет, – тихо проронил Аркан и отвернулся. Он молчал так долго, что девушка решила, что охотник уже не ответит, но Аркадий тихо выдохнул и произнес: – Боюсь.
– Боитесь? – удивилась девушка. – Но почему?
Охотник молчал – не желал рассказывать или собирался с мыслями? Девушка смотрела на мужчину выжидательно. Взгляд его усталых глаз за стеклами противогаза наполнился какой-то особенной тоской. На поселок спустилась ночь – прохладная и темная. Техник, затаив дыхание, смотрел на товарища: расскажет или нет? Даже он, зная Аркана много лет, не ведал, какие тайны прошлого спрятаны в душе друга.
– Старая история, – тяжело вздохнул охотник. – Так давно все это было, а до сих пор перед глазами стоит.
Мужчина снова выдержал долгую паузу. Его сознание, ухватив далекое воспоминание, потянуло его из глубин памяти. И повернувшись к окну так, чтобы товарищи не видели его лица, Аркадий начал рассказ:
– Было лето. Помню, жена потащила меня тогда в планетарий. Вика регулярно меня вытаскивала куда-нибудь. Как она говорила – окультуриваться. Мы как раз были оба выходные, дома сидеть не хотелось. Да и супруга была уже на седьмом месяце, ей на свежем воздухе надо было больше гулять. Лето пришло, в городе все зеленое – и прохладно. Как сейчас помню – Вика поехала в моем любимом голубом плаще, на шее такой легкий алый шарф. Волосы у нее были ярко-рыжие, от природы – она никогда их не красила, гордилась ими. Забавно. Мы приехали тогда рано – до сеанса оставалось где-то полчаса. Пошли гулять по набережной, смотрели на реку. Там на Оке всегда ветрено было, а Вика у меня частенько болела, потому шарф и носила. Да и я ей все твердил – тебе, мол, сейчас нельзя болеть, нужно себя беречь и ребенка тоже. Потом время подошло, и мы пошли на сеанс. Сейчас уже и не помню, что-то про звезды и зарождение Вселенной. Народу было мало – все-таки рабочее время. Может, человек пятьдесят, не больше. Была там еще группа детишек с воспитателем – дернул ведь черт потащить их туда именно в этот день.
Аркадий замолчал и несколько раз глубоко вдохнул. Техник с девушкой не перебивали – они видели, как тяжело дается мужчине рассказ. Они знали – раз тот начал исповедоваться, то непременно расскажет все до конца.
– Звук в зале был громкий, и сирену тревоги мы услышали не сразу, – продолжил охотник. – Супруга даже сначала не поняла, что это, да и я тоже. Мы вообще сперва подумали, что это часть сеанса. А потом рвануло. Так громко, что заложило уши. Купол треснул и рухнул прямо на нас. Видимо, они сначала ударили обычной, не атомной. По метромосту. И нас там накрыло всех.
Охотник снова замолчал, на этот раз – надолго. Техник слушал его сбивчивое дыхание, видел, как мелко трясутся руки Аркадия. Мужчина несколько раз порывался продолжить, но у него не получалось. Наконец, Аркан снова собрался.
– Я не знаю, каким чудом я выжил. Обломки купола упали так, что я оказался между ними, но меня не задело. Когда я сообразил, что живой, мне стало так страшно. Помню, как я звал Вику, но она не откликалась. В щель между кусками рухнувшего купола пробивался свет, и тогда я увидел ее. Локон рыжих волос и клочок алого шарфа. А потом я увидел кровь. Много крови. И ее маленькую ладошку с обручальным кольцом. Я…. Я звал ее, плакал, просил пойти со мной. Но Вика не отвечала. Она уже не могла ответить.
Помню, как где-то рядом под завалом плакали дети. Я ничего не понимал, но подполз на голос, позвал их. Ответила воспитательница. Женщина умоляла позвать на помощь, спасти малышей. Ей переломало позвоночник, но она была еще жива. Я не знаю, скольких детей там завалило, и сколько их там осталось. Я прижался животом к кускам бетона и заглянул в щель. На меня смотрели испуганные глаза. Там была девочка лет шести, она просила позвать маму. Говорила, что ей страшно. А еще там была кровь – много крови. И мне стало плохо.
Я обещал им, что пойду за помощью. Выбрался из-под завала и побежал к вокзалу. Помню, как выла сирена, увидел взорванный метромост. Видимо, по нему ударили ракетой, два пролета разнесло в клочья. Помню, видел, как в реке тонули вагоны поезда. Люди выбивали стекла, пытались выбраться. Я отвернулся и побежал по улице. Кричал людям, что надо спасти детей, но меня никто не слушал – все будто с ума посходили. Не помню, как добежал до остановки. Смотрю – у будки на той стороне два мужика с дверью возятся. Я – к ним, начал им что-то объяснять про детей и планетарий. Они посмотрели на меня, как на дурака, а потом один схватил меня и давай толкать вперед, в будку. А потом сзади полыхнуло. Не стой я спиной, наверное, ослеп бы. Мужики успели закрыть дверь, и мы втроем побежали вниз по лесенке. А потом дрогнула земля, словно было сильное землетрясение, и мы вниз полетели. Это был Конец. Конец всему.
