В десятке метров от него рухнул на бок смятый «Форрестер», лишенный капота и ставший наполовину кабриолетом из-за срезанных передних стоек. Из разбитого мотора били струи белого пара.
Когда джип лег на крышу, Сергеев уже оправился от удара подушки и потащил Вику из машины, не дожидаясь, пока осыплется из рамок битое стекло. Они выбрались из салона внедорожника в тот момент, когда КРАЗ и прицеп с плитами наконец-то опрокинулись на бок, перегородив шоссе в полусотне шагов от «Лендкрузера». Отбежав на несколько метров, Вика упала на колени и ткнулась лбом в выжженную траву. Она была практически цела, если не считать нескольких глубоких царапин на руке и щеке, из которых сочилась кровь.
– М-м-м-марина, – выдавила она, кривясь, и через силу, со свистом втянула в себя воздух. – М-м-м-марина!
Сергеев не смог распахнуть заднюю дверь «Лендкрузера», ее заклинило в проеме, тогда пришлось лезть через разбитое окно. Осколок каленого стекла рассек Михаилу кожу на обратной стороне кисти, но он уже нащупал между сидениями неподвижную Маську и поволок ее наружу, стараясь приподнимать над полом, чтобы не порезать.
Маринка была в сознании, но в глубоком шоке: голова болталась из стороны в сторону, глаза полуприкрыты. В старых романах это называлось «барышня сомлели», но обстановка складывалась куда как не романтическая, и времени на сопли и слезы не намечалось совсем. Возле машины сильно пахло бензином, и ничего хорошего в этом не было – сухая трава, горючее и поврежденная проводка грозили нешуточным взрывом. Умка подобрал с травы вылетевшую из салона «беретту» и, заставив Плотникову подняться, потащил ее и Маську прочь от изуродованного «Лендкрузера».
Тем, кто ехал в вэне, повезло, что машина была не так быстроходна, как черный «субару». А вот Сергеев бы много дал за то, чтобы водитель Джи-Эм-Си не успел затормозить, но об этом теперь можно было только мечтать.
Сначала Михаил услышал, как вжикнула пуля, а уж потом звук выстрела – сухой пистолетный треск. Не выпуская своих девушек из рук, Сергеев рухнул ничком в неглубокую рытвину. Следующую пулю он уже не слышал, она прошла над ними.
– Лежать и не вставать! – приказал Умка негромко, а сам, приподняв плечи, поймал на ствол бегущего по самому краю шоссе человека и едва не снес ему голову – это шофер КРАЗа, обезумевший от испуга, мчался к перевернутому «Лендкрузеру» и разбитому «Форрестеру». Из салона кроссовера ему на встречу пытался выползти рыжий стрелок, изломанный, покрытый блестящей, как лак для ногтей, кровью, но у него ничего не получилось, и он повис в окне, уронив разбитую голову. Сергеев не стал тратить на него пулю.
Стреляли от перевернутого плитовоза и, наверное, поэтому промахнулись. Для короткоствольного пистолета дистанция была великовата. Сергеев рассмотрел двоих, притаившихся у заднего колеса. Они явно кого-то ожидали, и Умка догадался, что третий побежал в обход, чтобы атаковать со стороны кабины. А, может быть, с ним был четвертый. Или еще и пятый. Вэн – машина немаленькая, и сколько преследователей было внутри, можно только предполагать. Рыжий из игры выбыл. Пока, во всяком случае. Водитель «Форрестера» наверняка погиб, основной удар пришелся на его сторону. У колеса – двое. Пусть еще двое у кабины…
Сергеев выщелкнул из «беретты» обойму. Половина. Шесть патронов в наличии. Еще один в стволе. Не густо, но лучше чем ничего.
На шоссе затормозила старая белая «Волга», микроавтобус «Фольксваген», подъехали «Жигули». Людей прибывало. Оставалась надежда, приехавшие на Джи-Эме не решатся стрелять при свидетелях, но раздавшийся выстрел тут же ее развеял.
Стрелявший Сергеева не разглядел, палил наугад, и пуля вонзилась в землю на добрых пять метров левее. Вика и Маська хором охнули. Сергеев же стрелка увидел: тот находился в тени, но отлично просматривался силуэтом в контровом свете. Будь цель на десяток метров ближе – Михаил бы не стал сомневаться в попадании, но тут… Умка поймал силуэт на мушку, взял завышение и плавно потянул спуск. Судя по тому, как стрелок опрокинулся на спину, мелькнув в воздухе подошвами, пуля угодила в голову, куда Сергеев и метил. Это, конечно, было чистой воды пижонством, в таких ситуациях, если на противнике нет брони, надо бить в середину фигуры, но на стрелке вполне мог быть жилет, а «беретта» с такой дистанции для «броника» – даже не комариный укус.
Двое, подвел итог Умка и, вскочив со всей возможной прытью, побежал к перевернутому грузовику хитрым зигзагом, не давая противнику прицелиться. Нервы у преследователей не выдержали, и они выступили из укрытия, поднимая пистолеты навстречу бегущему Сергееву. Он не услышал, а, скорее, почувствовал момент выстрела и резко, по-заячьи, прыгнул в сторону, не снижая темпа. Пули пролетели мимо, а он, подняв «беретту», всадил первому из стрелявших две пули под подбородок, как раз там, где жилет оставляет шею голой. Раненый вскинул руки к горлу и рухнул на бок, зажимая продырявленную гортань. Одновременно с еще одним выстрелом врага Умка нырнул вперед рыбкой, кувыркаясь через голову, пружинисто подскочил, замер, стоя на одном колене…
С расстояния в пятнадцать шагов девятимиллиметровая пуля за доли секунды вошла в череп над правым глазом и вылетела через затылок.
Сергеев медленно встал, опустив руку с пистолетом вдоль тела. По спине разливалась холодная волна, и что-то мешало дышать и кололо на ладонь ниже затылка. С дороги на него смотрели испуганные водители, искавшие укрытия за своими машинами. Шофер КРАЗа сидел на обочине, широко расставив ноги, и обалдело крутил головой. Умка обернулся, чтобы посмотреть, все ли в порядке с Маришкой и Викой, и его качнуло. Солнце в небе вдруг стало тусклым на мгновение, а спину снова обдал ледяной ветерок. Сергеев поднял руку к лицу, прикрывая глаза тыльной стороной ладони. Он вдруг услышал, как щебечут птицы, прячущиеся в тени подступивших к дороге сосен. Все звуки почему-то исчезли. Остался только этот – пронзительный щебет, пробирающий до костей, как звук от пенопласта, скользящего по стеклу.
Умка увидел Плотникову. Она поднималась из травы – лицо в крови, рот приоткрыт: наверное, она что-то говорила. Может быть, звала? Сергеев сделал шаг и упал на колени, недоумевая, почему же он так замерз под таким ярким солнцем, буквально выжигающим глаза своим нестерпимо белым светом. Свет заливал все, как молоко, и сосны растаяли в нем, но Михаил еще увидел в белом растворе Маську – живую, невредимую, бегущую к нему вместе с матерью. А потом солнце стало черным, и мир сжался в непонятную сияющую точку в зените.
И исчез.
* * *
Замерзнуть, в принципе, можно даже в самой теплой воде. К исходу третьего часа Сергеев уже жалел, что на них летние гидрокостюмы. Вначале вода показалась теплой, как парное молоко, а само погружение простым, словно тренировка в бассейне. Шли плотной группой, связанные фалом, на глубине 10 метров. Возглавлял отряд Гюстав, и только у него были свободные руки. Остальные несли на себе достаточно тяжелые свертки с одеждой и резервным вооружением. Основное оружие должно было попасть на борт сухогруза во время погрузки, в одном из контейнеров, но Исмаил решил перестраховаться. Сергеев только молча кивнул, соглашаясь – он бы и сам не полагался на кого-то постороннего. Оказаться на борту судна противников с голыми руками – крайне сомнительное удовольствие. После недолгого обсуждения того, что надлежало взять с собой, остановились на пистолетах и автоматических винтовках плюс небольшой боезапас к ним, и, подумав, добавили по несколько гранат на человека.
