— Прошу вас, за мной, — фон Бруннер не стал отходить от установившегося порядка.
— Как всегда… — буркнул Игорь. — Но наш доктор…
— Господин Кадзусе сейчас у дочери великого фюрера. — Бруннер отодвинулся, чтобы пропустить Богданова. — Он догонит нас позже.
— Где догонит?
— В дороге, — офицер был непроницаем.
— Мы куда-то поедем?
— Вам все объяснят. Прошу.
Игоря снова повели через какие-то коридоры, комнаты и галереи. К картинам и портретам, висящим на стенах, Богданов присматривался теперь с особым ощущением, зная, чьей кисти они принадлежат.
Он ожидал, что его приведут на встречу с очередным местным чином, может быть премьер-министром или еще кем-то, но нет. По длинным каменным лестницам они спустились на несколько этажей вниз, и очутились в большом гараже. Там уже их ждали Мацуме и Баркер. Американец выглядел плохо, создавалось ощущение, что он совсем не спал. Круги под глазами, бледное лицо. Мацуме со сдержанным интересом рассматривал стоящий в гараже большой автомобиль.
— Кларк, у вас больной вид…
Баркер пожал плечами, как показалось Богданову слегка раздраженно.
— Не знаю. Спал плохо.
— Почему?
— Дурные мысли, — коротко ответил американец. — Дурные мысли и дурные предчувствия.
Богданов не нашелся, что ответить.
— Мы подождем. Скоро должен подойти ваш товарищ, — подал голос фон Бруннер.
— Знаете, капитан, — вдруг сказал Мацуме. — А у них автомобили не на бензине.
— А на чем?
— Я уже залез под капот. Это какая-то очень остроумная версия двигателя внутреннего сгорания. Альтернативная, так сказать.
— На чем же она работает, эта ваша версия?
— Не моя. — Мацуме на мгновение запнулся. — Это их версия. Смесь турбины и обычного двигателя. Работает на какой-то газо-воздушной смеси. Очень остроумно. Очень. Наши разработки шли в разных направлениях. Или не так. В одном направлении, но разными путями. Тут, видимо, довольно плохо с сырой нефтью…
— На Земле, можно подумать, хорошо, — буркнул Баркер.
— Да, но у нас так было не всегда. А тут инженеры решили вопрос значительно раньше нашего… Знаете капитан, — Мацуме посмотрел на Игоря как-то очень наивно. Богданов даже не понял, японец шутит или действительно считает так, — когда мы вернемся, я обязательно пойду в патентное бюро. Хорошо, капитан?
Почему-то у Богданова перехватило горло, и он не смог ответить. Только кивнул. Баркер хмуро отвернулся.
Наконец, в дверях показались Кадзусе и Мюллер. Оба шли быстрым шагом, следом едва поспевала охрана. Японец и фюрер о чем-то разговаривали. Мюллер хмурился.
— Здравствуйте, капитан. — Дитрих пожал руку Богданову. — Как прошла ваша встреча со стариком? Сложно?
— Мы любопытно побеседовали, — ушел Игорь от прямого ответа.
— Прошу садиться. Я хочу кое-что вам показать. — Фюрер решительно нырнул в распахнутую дверцу автомобиля.
Игорь встретился глазами с Кадзусе, коротко вопросительно кивнул: что, мол?
Доктор поморщился и качнул головой. У Богданова сложилось впечатление, что хороших новостей у Кадзусе не было.
Внутри автомобиля было просторно. Большой салон, пурпурная обивка кресел и хорошая звукоизоляция. Рыка двигателя почти не было слышно.
— Чем вы хотите нас удивить сегодня? — спросил Игорь у фюрера, когда они тронулись. Окна в машине были предусмотрительно забраны специальными жалюзи, закрывающимися снаружи. Богданов едва успел заметить большой кортеж, что пошел следом за машиной Мюллера.
Фюрер улыбнулся.
— Я рад, капитан, что наши встречи вас удивляют. Это очень хорошо. Сотрудничество, как мне кажется, часто начинается с удивления. И определенного доверия. Я, кажется, говорил о том, что все чего мы добились, мы развивали почти с нуля, обладая только знанием и желанием жить, строить совершенное общество. Сегодня мы с вами посмотрим один из наших машиностроительных заводов. Видите, я стараюсь быть очень откровенным с вами. — Дитрих Мюллер развел руки в стороны и широко улыбнулся.
— Даже и не знаю чем смогу вам за это отплатить.
— Будущее покажет.
Они ехали довольно долго.
— Скажите, а вот эти существа, местные жители… Вы сказали, они не обладают разумом.
— Да. Можно так сказать.
— Но вы упомянули некую легенду… Разве это возможно, чтобы у неразумных существ была развитая мифология.
Фюрер вздохнул.
— Назвать ее развитой можно с большой натяжкой. Видимо, это одна из трагических страниц развития этой планеты. Наши культурологи долго занимались исследованиями, но… — он развел руками, — ничего не обнаружили. Однако на побережье океана, на дневной стороне, есть интересные камни. Судя по рисункам, у этой цивилизации были шансы стать на определенную ступень эволюции. По крайней мере, они развились до стадии наскальной живописи. Но дальше почему-то не пошли. Может быть… деградировали по какой-то причине, нам не известной. Печальная история. Наши ученые не обнаружили у этих животных средств коммуникации. Нет языка — нет возможности развиваться.
Чувствовалось, что фюрер чего-то недоговаривает, но придраться было не к чему.
— А Земля установила какие-либо отношения с другими цивилизациями?
Богданов вспомнил регулярные газетные сводки Агентства, Погребняка и замялся.
— Полноценного контакта, нет. Но… Но свидетельства деятельности инопланетян мы обнаруживаем регулярно.
Игорь покосился на Кадзусе, но тот равнодушно молчал.
Вскоре они почувствовали, что машина замедляет ход.
Легко толкнуло, Игорь скорее почувствовал, чем услышал, как скрипнули тормоза.
— Ну вот, прошу. — Фюрер улыбнулся. — Тут куется космическая мощь Четвертого Рейха.
Фюрер действительно был достаточно откровенен с землянами. Огромный завод, на котором космические корабли собирались, как говорится, «с нуля», производил впечатление. Это был действительно колоссальный труд. И снова Богданов поразился тому, какой длинный путь сумели пройти люди, колонизировавшие эту планету. Их корабли не были похожи на земные. Они больше напоминали огромные шаттлы. И на каждом стояло вооружение.
Конструктора завода уделили особое внимание этой детали. Корабли были вооружены чем-то вроде торпед и странными устройствами, которые напоминали древние шрапнельные пушки. Просто, но, как заметил Баркер, довольно эффективно.
Настоящее удовольствие от этой демонстрации получил Мацуме. Немцам даже пришлось несколько раз вытаскивать любознательного японца из тех мест, куда ему попадать совсем не следовало. Мацуме светился счастьем. Постоянно задавал вопросы, что-то искал, исследовал устройство станков. Глядя на него, Баркер только вздохнул. Интерес японца был бескорыстен. Он не искал тонких мест, не запоминал особенностей вооружения. Его будоражила сама возможность прикосновения к чужой технической мысли. Конечно, Мацуме мог бы при тщательном анализе найти слабые места немецких кораблей, но специально он их не искал.
