Пальцы давно перестали дрожать, Кристиан — нет, теперь, наверное, уже Рейн — отложил свою фотографию к остальным погибшим — только по-настоящему — и открыл страницу, полностью посвящённую его живому брату. Пребывая всё ещё в некоем подобии транса, он не услышал приближающиеся шаги и заметил чужака только, когда тот присел рядом и взял в руки фотографию Квазара. Хорон поднял голову и встретился взглядом с Рэксом.
— Изучаешь мою биографию? — дружелюбно спросил он, разглядывая Квазара. — Интересно, какой ты по счёту, кто узнал обо мне только благодаря «Неману»?
— Я… — заикнулся Рейн, но не нашёл слов. Рэкс улыбнулся, отмахиваясь.
— Шучу, не обращай внимания. Ты напоминаешь мне кого-то… мы не знакомы? Хотя, что это я, я бы тебя вспомнил в таком случае.
— Ты мог видеть моё фото, — наконец справился с волнением Рейн. — Я — тот самый диверсант, благодаря которому твой куратор получил возможность отдохнуть в наших райских кущах.
Всё воспринималось им как в полусне, а особенно странно было думать о себе как о Рейне. Рэкс хмыкнул, начиная изучать его уже с большим интересом.
— Что ты тут-то делаешь? — спросил он.
— Мне сказали подойти вон в ту комнату, — Рейн мотнул головой в сторону бронзовой двери. Рэкс удивлённо приподнял брови.
— Любопытно. Может, ты и есть мой сногсшибательный сюрприз, который мне пообещали за визит сюда? Ты что-то знаешь об этом?
— Нет, — чересчур, пожалуй, поспешно отозвался Рейн, мучительно подбирая слова, чтобы правильно огорошить своего новообретённого брата, — но они упрямо отказывались приходить, поэтому хорон просто кивнул на фотографию себя девятилетнего и спросил: — Это ведь твой младший брат?
— Да. Рейн, — в голосе Рэкса прорезалась едва различимая нежность. — Тогда был страшный пожар, у меня до сих пор следы остались, — он закатал рукава серой рубашки, демонстрируя почти сгладившиеся шрамы, покрывавшие руки вплоть до локтя. — Он был в комнате, а дверь заблокировала горящая балка. Я пытался её отодвинуть, но куда мне, одиннадцатилетнему… Потом отец утащил меня, а крыша обрушилась. Всё. Под этим камнем с фото — его останки. А кто дом поджёг, я так и не узнал. Искал, долго искал. Но в игру вступил кто поумнее меня…
Это был идеальный момент: тронуть его за плечо, сказать: «Вы рано меня похоронили, я живой, я выбрался», — но у Рейна перехватило горло, и он почувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Рэкс бездумным движением провёл пальцем по фото, неизвестно когда оказавшемуся в его руке, и положил обратно, рядом с Квазаром. Глаза его совсем почернели.
— Ты, наверное, отлично понимаешь, что такое — остаться совсем одному, я читал твоё досье, ты приёмыш… Не знаю, зачем тебя ко мне отправили, встретивший меня Лемм только многозначительно ухмылялся, но зайдёшь тогда через пять минут? Я как раз его вызвоню.
Он встал, уже поворачиваясь в сторону кабинета, и казалось немыслимым вот так просто отпустить его. Собрав остатки куда-то улетучившейся с его приходом храбрости, Рейн рванулся вперёд и схватил его за рукав, останавливая. Когда Рэкс изумлённо обернулся, он всунул ему первый лист из папки с их фотографиями и глухо сказал:
— Читай.
Вопросительно глянув на него, Рэкс расправил лист, вчитываясь, а Рейн схватился пальцами за края банкетки, поражаясь отсутствию выдержки. Он не смел поднять глаз. Краем зрения он уловил, как Рэкс опустил руку с листком — белое пятно в полусумраке коридора, потом сверху раздался как будто насмешливый и одновременно дрогнувший на первых нотах голос.
— Поторопился я предложение своей девушке сделать. Раз я теперь не единственный Страхов, с детьми можно и подождать…
Рейн наконец вскинул на него голову. Рэкс улыбался — и его жёсткое лицо разгладилось, вдруг ярко напомнив того мальчика, который уже отчётливее обрисовывался в памяти Рейна, мальчика, всегда улыбавшегося по-настоящему тепло и открыто только ему, его младшему брату. И, желая уберечь их обоих от проявления чувств, Рейн торопливо сказал:
— Лемм хочет отправить меня в столицу — очевидно, потому, что желает видеть нас вместе…
— О, и не он один желает, — улыбка сменилась на нехорошую усмешку, и Рейн вопросительно нахмурился. — Я в опале, Рейн. У президента ГШР такой зуб на меня, любой мамонт позавидует. И, конечно, он сделает так, чтобы мы с тобой находились в одном месте — так легче будет нас прихлопнуть одним ударом. Но и я бы не хотел, чтобы ты был за тридевять земель, где я не смогу ничего контролировать. Если нет сильных возражений, ты поедешь со мной.
— Видно, не зря мои приёмные родители пытались спрятать меня от ГШР: стоило только поступить, а за твоей головой уже идёт охота! — весело фыркнул Рейн и вскочил с банкетки. — Но я не против, знаешь. Мне всегда казалось, что я не на своём месте…
— Да уж, вот уж никогда не подумал бы, что мой младший брат способен так увешаться пирсингом и набить тату-рукава, — поддержал веселье Рэкс и обнял его за плечи. — Пойдём, разыщем Лемма. А по пути ты мне объяснишь, как ты тут оказался… в Ириосе.
— Расскажу, что вспомню, — пообещал Рейн. — А Лемма искать не надо, я знаю, где он. Пошли.
Всё ещё не до конца веря в происходящее, он отвернул Рэкса от кабинета, быстро собрал фотографии обратно в папку и, взяв её так, чтобы ничего не вывалилось, повёл брата к лифтам.
* * *
Табита, несмотря на свой боевой характер, не очень-то жаловала перемены, особенно навязанные свыше. Будь её воля, она провела бы в своей небольшой квартирке в центре города всю жизнь и ни разу не дёрнулась бы к чему-то «лучшему» или «престижному». Но приказ пришёл сверху, приказ, не до конца ей понятный, не имеющий ни оснований, ни предпосылок: переехать в частный дом на северной окраине Канари в максимально сжатые сроки и отныне обретаться строго по этому адресу.
Как будто чья-то дурная шутка. Впервые увидев этот дом, Табита только сдавленно охнула: зачем ей одной, без какого-либо намёка на семью, подобные хоромы?.. Ну ладно, может быть, для четырёх человек он оказался бы и в самый раз, целых три спальни, но для неё… Вот что значит так и не озаботиться за годы службы покупкой собственной недвижимости (все возможные деньги Табита отсылала больной матери и младшей сестре на обучение) — в любой момент могут турнуть из насиженного гнёздышка, особенно если оно в таком выгодном месте. Правда, в таких случаях размен происходил на что похуже, а тут — хоромы, надо же. В чём подвох?
Переезжала Табита почти ночью, в спешке, поэтому знакомилась со своим новым жилищем уже поутру. Придирчиво осмотрев все углы, проверив чердак и подвал, канализацию, отопление и проводку, девушка не нашла особых отклонений и решила пока позавтракать. АНД слушался её безоговорочно, и на сердце, давно уже привыкшем к подвохам, становилось всё тяжелее. Табита принесла на кухню пачку сигарет с зажигалкой, пепельницу, прикурила, чтобы спокойно обдумать своё положение в те пять минут, что готовился завтрак, и тут-то всё встало на свои места.
