уже практически все, планировалось специализировать на производстве сложной электроники, другие на тяжёлом машиностроении, третьи на массовом производстве пластмасс и прочих искусственных материалов, четвёртые ещё на чём-нибудь. Декларируемая автономность каждого отдельного «дома» являлась скорее недостижимым идеалом, к которому планировалось стремиться, но не в ущерб здравому смыслу. Гигантские дома, одновременно растущие в двух направлениях – вверх, над землёй и вниз, под землю – связывались между собой подземными магистралями и железными дорогами. Соответственно каждый новый город должен будет представлять из себя «город из городов» или, может быть, город из изолированных, самодостаточных, однако связанных в общую сеть, районов, где каждый район представляет собой отдельное огромное здание-крепость.
Так оно будет на деле или не так, Максим не знал. Он только ехал на поезде в один из таких городов, куда уже должны были перевести его семью и родных из Пушкино. Родственников бойцов эвакуировали и вывозили в первую очередь. Также как и раненых, чьи раны не позволяли быстро вернуться обратно в строй.
Поезд мчал сквозь туман и снег. Погода словно взбесилась. Метель не прекращалась уже третью неделю. Мороз держался в районе минут пятнадцати днём и опускался до минус двадцати ночью. С точки зрения жителей северных регионов – смешные цифры. Но привыкшему к гораздо более мягкому климату Петербургу, вдобавок с высокой влажностью, идущей с моря, такие температуры казались чем-то запредельным.
Хорошо, что вагоны в составе подобрались пусть не самые новые, но и не совсем старьё. В старых вагонах, где было плохо с отоплением, приходилось занавешивать окна одеялами и простынями, а здесь с этим проблем нет. Максим сидел в футболке и наброшенной поверх, но не застёгнутой тонкой спортивной куртке. На откидном столике медленно остывает чашка сладкого чая. До сих пор непривычно брать чашку, да и вообще совершать все действия, левой рукой, пока правая висит на перевязке. Гадский паук перерубил лапами-лезвиями что-то важное, отчего правая рука почти не движется, а при глубоком вдохе начинает болеть и колоть грудь. Врачи обещали, что через полгода он будет как новенький, главное не давать нагрузки на пострадавшую руку и в целом соблюдать режим. Только что там будет через полгода и где будет он, Максим Кузнецов, неизвестно ни самому Максиму, никому на свете.
Подцепив чашку левой рукой, поднёс к губам, выпил – сладко. Вдохнув цветочный аромат, поднимающийся из чашки, вернул её на откидной столик.
Купе на четырёх человек, но спутники сейчас ужинают в вагоне-столовой. Максиму есть не хочется, только вот чаю решил выпить перед сном. Трое других соседей по купе как и он сам. Получившие ранения бойцы, отправленные на поселение в город с цифрой семь вместо собственного имени. Всё как у всех. В поезде у каждого третьего такая история. Почему только у каждого третьего? Две-трети поезда занимают эвакуированные гражданские. Всех везут на поселение в семёрку, подальше от продолжающего двигаться по направлению к Петербургу фронта.
Кто бы мог подумать, что Питер однажды станет приграничным городом?
И кто бы мог подумать, что это будет граница между людьми и инопланетными тварями, которым чуждо всё человеческое и, в первую очередь, сострадание. А может быть не чуждо. Возможно, они вовсе не рассматривают людей как субъектов, которым можно сострадать или которых можно жалеть.
В Питере и его окрестностях всё ещё оставалось несколько миллионов гражданских. Поезда ходили без остановок, также как и автобусы. Но чтобы их полностью вывезти потребуется ещё не один месяц. Ведь мало просто увезти такую толпу человек, хотя и это сама по себе та ещё задачка со звёздочкой. Нужно их где-то разместить, пристроить к делу и так далее. А новые города, при всех брошенных на их строительство ресурсах, возводятся не так быстро, как того бы хотелось. И весь прочий жилой фонд, какой только был в наличии, давно переполнен. Люди сидят друг у друга на головах, на чемоданах и ждут своей очереди чтобы наконец оказаться в безопасном или условно безопасном месте.
Метель за окном превращала ранний вечер в почти непроглядную ночь. Из-за контраста электрического освещения внутри и темноты снаружи, казалось, будто снаружи вообще ничего нет. Будто там только тьма, из которой раз за разом выстреливает дробь мелкого снега бессильно разбиваясь о двойной стеклопакет.
Допив чай, Максим отнёс чашку и блюдце. На обратном пути встретил возвращающихся из столовой попутчиков. Двое курящих остались подышать дымом на ночь в специально отведённом для курения месте. Двое сразу вернулись в купе. Сосед предложил Максиму сыграть в шахматы, но тот не захотел. Решил пораньше лечь спать. Говорят, будто во сне раны заживают быстрее. Может так, а может и нет. Но то, что во сне время летит быстрее никто спорить не станет.
Через три дня поезд привёз их в место назначения. Ещё за день до этого Максиму удалось связаться, буквально на самых остатках то появляющегося, то пропадающего интернета, с сестрой, которая должна была переехать вместе с остальной семьёй ещё полтора месяца назад. Сестрёнка пообещала встретить и всё показать.
-Как там у вас? -напечатал Максим в месседжере потому, как на то, чтобы передать голос или, тем более, видео, мощности информационной сети не хватало.
-Нормально, -ответила сестра. -Жить можно. Скоро сам увидишь. Одно только плохо.
-Что такое?
-Парней мало, -призналась сестрёнка, сопроводив сообщение улыбающимся смайликом. -На десять девчонок хорошо если три или четыре парня будет. Конкуренция, понимаешь, высокая. Но ты - с другой стороны. Тебе понравится.
И снова ехидно улыбающийся смайлик.
Максим написал: -Какое там «понравится»?! Кому нужен инвалид с перебитой рукой и наполовину выпотрошенным боком?
-И не таких ещё разбирают, -обнадёжила она. -А уж моего самого лучшего в мире братишку и вовсе с руками оторвут в первые же дни. Вот увидишь. Только смотри не зазнавайся!
Он написал «не буду зазнаваться», но сообщение не отправилось. Поезд выскочил из зоны покрытия очередной вышки и связь пропала.
Следующим утром Кузнецов встал пораньше, планируя спокойно сделать утренние дела, умыться, собраться и дальше ехать уже спокойно, пока остальные совы-засони бегают и мечутся. Однако таких, как он, умных жаворонков, нашлось немало и всё равно пришлось постоять в очереди к местам общего пользования.
Однако раннее пробуждение принесло свои плоды и ещё за час до прибытия Максим уже был полностью готов, а потому решил послушать радио. Пока он воевал, новости получал отрывочно, не до того толком было. В больнице вовсе сначала ничего не хотелось слышать, всё тело болело, от вколотых антидотов и прочей химии кружилась
