Потом отмылись от копоти и пота. Плотно, со вкусом пообедали тем кулешиком, что «отдыхающая» смена сварганила на кострах, не переставая наблюдать за царцами на их берегу. Но там все было тихо. Только пожар разгорелся не на шутку. Знатно полыхало. Горели все вагоны на разъезде того берега. Людей там теперь, скорее всего, совсем нет. Все на втором разъезде завал на путях разбирают. А это надолго.
Вахмистр, облизывая ложку, выдал вслух сентенцию:
— Братья, я наконец-то понял, что есть главное в нашей броневой коробке.
Дождавшись вопросов «и что это?», он, довольный реакцией бойцов, закончил:
— Главное в нашем броневагоне — не бз…ть.
Сильный хохот был ему ответом. Молодец вахмистр, знает, что после такого… из чего мы вышли, людям нужна разрядка. Заставить засмеяться. Да хоть пальчик показать…
— Господин комиссар, а почему мы мост не взрываем? Так корячились, его минируя, что даже обидно как-то, — подал голос командир отделения саперов. — Не так это и легко было на веревках висеть над рекой, да с таким грузом… — упрекнул он меня.
— Контролера ждем или оказии, — ответил я. — Оказии, судя по пожару на том берегу, уже не предвидится, хоть и хотелось мне поднять мост на воздух не просто так, а вместе с царским эшелоном. Но, увы, эшелон мы раздолбили раньше. А контролер что-то задерживается. Хотя это, наверное, он… — показал я на юг, где в небе среди призрачных облаков появилась черная точка, которая по мере приближения к нам вдоль русла реки все больше напоминала формой черную фасоль.
— Сколько будут гореть твои огнепроводные шнуры? — оторвал я трофейный бинокль от глаз.
— Две минуты, господин комиссар. Плюс-минус… — Он неопределенно повертел кистью.
— Поджигай, — приказал я. — Пора.
Мост имел пять пролетов на четырех каменных быках. Крайние пролеты по двадцать — двадцать пять метров, средние — по сорок. Высота моста над рекой метров двадцать — берега тут скалистые. Судоходна река была только под двумя пролетами, которые мы и предназначили обрушить, взорвав их общий опорный бык. А то мы речного флота не имеем, а царцы вполне могут подогнать из порта в устье Ныси что-нибудь такое с большими калибрами к своим паромам в верховьях. И нашим войскам там придется туго. А так дальше развалин моста никто никуда не поедет. Ни по железной дороге, ни по реке.
Перебрасывая же резервы старым дедовским методом пешего хода с гужевыми обозами, царское командование имеет к месту сражения свежие пополнения отставшими от графика, уставшими и… по частям. Накопить оперативный кулак для контрудара, таким образом, весьма проблематично. А главное — время упущено. График в глубокой операции — все.
Мост взорвался не то чтобы некрасиво, но… не кинематографично как-то. Не по-голливудски. Никаких тебе клубов огня и жирного дыма. Мост как бы вспух, и только потом с грохотом полетели вниз пиленые камни быка и сложились в воду фермы моста, одним концом уткнувшись в воду. Поплыли по реке желтые разводы.
Паровоз перед нашим носом взрывался с большим эффектом.
Дирижабль сделал круг над развалинами моста и ушел в сторону царских войск по «компасу Кагановича».
А к нам, отделившись от кучки железнодорожников, подошел делегатом самый старший из них, щетина на щеках уже седая, и, немного помявшись, сказал:
— Тут… эта… господа-начальники… Выпить требуется за упокой старого моста.
Я не понял, то ли он нам предлагает выпить, то ли напрашивается на то, чтобы это мы его остограммили в честь такого события. На всякий случай нацепил на лицо маску «доброго чекиста» и спросил:
— Это ты нам, государевым людям, предлагаешь на службе бражничать?
— И в мыслях не было, господин хороший… Традиция такая… — пожал он плечами, видимо уже жалея, что вообще со мной связался.
Посмотрел я на него еще раз строго и сказал голосом, которым обычно делают детям внушения:
— Так что тогда стоишь? Наливай!
Смеялись от души не только стрелки и бронеходы, но и его коллеги по путейскому цеху.
Спиртного у железнодорожников было много — им тут сливянкой взятки коммивояжеры суют, чтобы быстрее через мост со своим вагоном перебраться. Но на нас на всех оказалось даже мало. Только снять стресс и хватило. Можно считать «наркомовскими».
Вернувшийся дирижабль завис над нами и сбросил длинный желтый вымпел.
Я отсалютовал рукой высунувшемуся из гондолы корвет-капитану Плотто. Он ответить мне тем же не смог — рука у него одна, ею держаться за борт надо.
«Черный дракон», убедившись, что послание получено, поднялся выше и улетел вниз по реке. Но вскоре, развернувшись на запад, поплыл к нашим войскам.
Принесли мне капсулу с вымпелом. Медный цилиндр с завинчивающейся крышкой. В капсуле нашелся свернутый в трубочку засургученный конверт на мое имя. Последняя разведсводка с воздуха и записка от Плотто.
Начал со сводки, написанной наспех рукой корвет-капитана:
«Савва, за день фронт царцев прорван в двух местах. Это если не считать железной дороги. Рассечен и частью локализован. Остальные удары хоть и не увенчались успехом, но свое дело сделали — врага сковали. Передовые части царцев по их же траншеям отжаты к болотам, отрезаны от снабжения и вышестоящего командования. Плотность колечка постоянно наращивается. Артиллерию им удалось сохранить, но с подвозом боеприпасов туго. Остальные два дирижабля сейчас бомбят вражескую арту, где только увидят.
Трансконтинентальная железная дорога полностью наша до реки, и коридор по ее сторонам все расширяется. Из пулемета дорога уже не простреливается.
Вся кавалерия введена в прорыв и гоняет по вражеским тылам большими массами. Сверху это забавно выглядит.
Ставка генерала Мудыни, цепляясь за разъезды, откатилась по рокаде на юг и по старой железке в сторону железнодорожного парома, собирая вокруг себя разрозненные части и пытаясь организовать отпор нашему натиску с севера.
В южном полевом укрепрайоне вражеская группировка рассечена ночной атакой, прижата к болотам и полностью лишена артиллерии. Введению основных наших войск в прорыв и наступлению их в сторону паромов никто особо не препятствует. Тех, кто мог бы препятствовать, гоняет и ловит кавалерия.
Бои идут очень ожесточенные. Особенно когда прижатые к болотам царцы поняли, что бежать им некуда, то стали сильно огрызаться. Хотя и остались почти без офицеров — тех активно выбивают снайпера.
Штаб передовой линии теперь на станции Узловой. Командир первого корпуса должен быть уже там.
Что на севере творится, я пока не знаю — не летали еще туда.
