— Оставьте меня. — Ксюша порывалась вырваться. Монашка, крепко державшая ее под руку, чувствовала — каждое движение доставляет подруге невероятные страдания. Но исполнять такую просьбу не спешила, лишь старалась идти ровнее, выверяя каждый шаг. Гринько, сопя и кряхтя, помогал, как мог.
Вольф специально не выключил фары, и тусклый свет еще какое-то время освещал им путь. Но грузовик уходил в болото все глубже, пока вязкая жижа не накрыла его перед целиком. Напоследок мотор громко зарычал, будто жалуясь на такой вот печальный конец, и затих. Мир погрузился во тьму.
— Отставить! — зашипела сержант на Гринько, опрометчиво врубившего свой фонарь. Тот поспешно клацнул выключателем.
— Тихо-то как. — Никита отметила это только сейчас, когда все вокруг перестали копошиться.
— Вот и я про это! — тут же оживился Гринько.
— А я-то думаю, чего не хватает? — Инна, несмотря на всю свою строгость, тоже не удержалась от замечания. — Серые больше не воют.
— Неспроста это. — Никитина передернула затвор. — А главное, кто-то понял, чего с нами было?
— Может, аномалия какая? — предположила Монашка.
— Разговорчики, — встрял Вольф, чувствуя, что подобные беседы ни к чему хорошему не приведут. Особенно когда у всех и так нервы на пределе. — Вы лучше по сторонам смотрите.
— Так ведь ни фига не видно, — пробубнил Гринько. — А если что, так мы обязательно это услышим. — Он вспомнил вой оборотней и зябко повел плечами.
Впереди замаячил просвет. Тьма слегка приоткрыла свое плотное покрывало и, словно смилостивившись, показала, что выход близко. Все приободрились и ускорили шаг.
А Ксюша опять застонала. Идти она уже не могла, и ее приходилось буквально волочить.
Инна первой раздвинула ветки и вышла из чащи. Резко остановилась, так, что не успевший среагировать Вольф со всего маху уткнулся ей в спину. Сержант чертыхнулась и, неуклюже размахивая руками, полетела вперед. Генерал попробовал ухватить ее за руку, но ладонь, затянутая в плотные защитные рукавицы, лишь проехалась по прорезиненной поверхности костюма. Когда же девушка окончательно завалилась вперед, он увидел то, что секунду назад предстало перед ее взором, а главное, то, куда она сейчас падала. И, не задумываясь ни на секунду, метнулся следом.
Вольф с самого начала свернул не туда, и вместо выхода из парка отряд очутился у того, что некогда было безобидным прудом с лебедями и шутками, отдыхающими на берегу горожанами и плескающейся под лучами ласкового солнца рыбой.
Генерал бултыхнулся в воду, сразу уйдя в зловонную жижу по пояс.
Снял с плеча автомат и прикладом вперед протянул вынырнувшей Инне.
— Руку, давай руку! — На берег меж тем вышли все остальные и, как завороженные, уставились на происходящее.
— Да отпусти ты эту железяку! — Тяжелый огнемет, который сержант и не думала выпускать из рук, уверенно тащил ее ко дну.
— Нет! — Инна отчаянно замотала головой. Все это выглядело более чем странно, потому как девушка увязла уже по грудь.
— Я приказываю! Твою мать! — Вольф пытался с помощью автомата подтащить ее к себе. — А вы чего застыли, как истуканы?! — заорал он на бойцов. Никитина моментально рванула к воде. Сержант наконец-то выпустила оружие, и дело сдвинулось с мертвой точки.
И тут абсолютно гладкая поверхность воды пошла пузырями. Поначалу маленькими, россыпью, затем все больше, скучившимися в одной точке, увеличиваясь до размеров надувного шара. Вот парочка лопнула, и лишь вялая рябь еще как-то обозначила это место. Но вместо того, чтобы оставаться там, рябь вдруг начала перемещаться, с все возрастающей скоростью приближаясь к Инне. Не доплыв каких-то пару метров, она остановилась, будто задумавшись, что ей делать дальше. И вдруг пропала — словно привиделась.
Сержант резко, не издав ни звука, исчезла под водой. Автомат, с помощью которого ее пытались вытащить, она так и не выпустила из рук. И Вольф с Никитиной почувствовали, что их тянет следом. С огромной силой, противопоставить которой они не могли ничего.
— Отпускай! — Вольф понял, что и они сейчас окажутся там, в глубине.
— Но…
— Отпускай! — Голос генерала дрожал, выдавая сильнейшее физическое напряжение.
И Никита покорно разжала руки. Громкий всплеск, и круги. Вот все, что осталось от сержанта.
— Бегом на берег! — Вольф первым поспешил выбраться из озера и отдал приказ остальным: — Следите за поверхностью.
А рябь тем временем вернулась, но иная, расходящаяся в разные стороны.
— Там!
Гринько даже не знал, как описать то, что он видит, и просто указал дулом «Абакана» туда, где из воды появлялось нечто огромное, будто сошедшее с древних рисунков, изображавших мифическое морское чудовище.
— Аааааа!!! — Инна была еще жива.
Тишину прорезал отчаянный девичий крик и тут же оборвался на самой высокой ноте. Щупальца твари, подобно змее, кольцами обвивали свою жертву, подняв в воздух.
Хруст ломаемых костей услышали все.
И тут же открыли огонь. Но пули лишь исчезали в складках склизкой кожи монстра, не причиняя никакого вреда. Из воды вырвались еще несколько отростков и заметались по всему берегу, расшвыряв бойцов по разные стороны и выискивая новую жертву. Почти все пути к отступлению оказались перекрыты.
— Уходим! — Вольф сменил магазин и схватил Никитину за руку, увлекая назад, в чащу.
— А? — Девушка перестала стрелять и побежала за своим командиром.
— Скорее! — Славик подбежал к Монашке, которая присела на одно колено рядом с Ксюхой и жахнула по очередному щупальцу из подствольника. Граната почти оторвала у твари конечность, и воздух тут же сотрясло от невероятного рева. Озеро забурлило.
— Уходи сам, — девушка залезла в подсумок и достала очередную гранату, — я Стрелу не брошу!
Гринько понял, что так оно и будет. Он снял с плеча свою ношу и аккуратно положил к ногам Монашки.
— Здесь гранаты… — Юноша хотел было бежать, но Лена вдруг схватила его за плечо и притянула к себе.
— Ты… — Она сперва хотела попросить Славу, чтобы тот приглядел за сестрой, которая где-то там, дальше по берегу, отстреливалась от чудовища, но потом поняла, что скорее Оля Ураган сможет защитить пацана, а не наоборот, и осеклась, сказав вместо этого: — Передай Ольке, чтобы берегла себя.
Гринько кивнул и на полусогнутых бросился догонять товарищей.
— Дура ты. — Стрела, лежавшая рядом, стянула противогаз и рукавицы.
Монашка увидела, что та улыбается. Вернее, догадалась, потому что назвать гримасу, появившуюся на изуродованном лице подруги, улыбкой можно было лишь с большой натяжкой. А Ксюха тем временем на ощупь залезла в сумку и достала пару гранат.
