— Спасибо. Ты лучше всех. — Он впрыгнул внутрь за миг до того, как винтокрылая машина рванула вверх, набирая высоту, и на коленях продвинулся в глубь салона.
Позади захлопнулась дверца, отсекая шумы винтов и внешнего мира. Стали слышны разговоры и команды по радио: бесцветными голосами, лишенными эмоций, киборги сообщали руководству о том, какие бараки захвачены, кто и сколько десятков бунтовщиков уничтожил. Боевые машины смерти просто существовали в той среде обитания, для которой были созданы, и вели себя так, как было предусмотрено создателями. Ничего личного, никакой жестокости. Пережевывая кусок клонированной говядины, вы же не испытываете к этому мясу ненависти, верно?..
Сквозь треск помех и одинаково безразличных голосов проскользнуло нечто заинтересовавшее всех в салоне: «Несанкционированный взлет. Парни, кто ближе, сбейте вертушку».
Рассевшийся в пилотском кресле врач выкрикнул в микрофон шлема на держателе у рта:
— Нельзя вертушку! Не сбивайте! Эвакуирую министра Бадоева! Повторяю: эвакуация министра Гургена Алановича Бадоева! Бадоев на борту!
Динамики безбожно затрещали, и все же Иван разобрал требование подтвердить информацию биометрией министра. По вертолету, кстати, уже открыли огонь: пули стучали по наружной броне. Мало того — выстрелили еще управляемыми ракетами с ближайшей базы ПВО. Бортовой комп поднял вой, сообщив, что есть опасное сближение. В тот же миг бесстрастный голос киборга через динамики сообщил, что до столкновения пятьдесят две секунды, и снова потребовал подтвердить информацию биометрией министра.
— Отец, ну же! — Лали тронула министра за плечо.
— Прости, свет моих очей. — Четыре пальца обхватили коньячную бутылку. — Нужен коммуникатор. Мой коммуникатор. А его нет. Только с него… — Хлынувший в глотку коньяк утопил в себе окончание фразы.
Гордый страшный враг окончательно превратился в слабого старика, которому давно пора на покой, которому нельзя руководить миллионами — с собой даже справиться не может! Меньше минуты до смерти, а он пьет. Хоть бы с дочерью попрощался.
Коммуникатор остался у Макинтоша. Надо же…
Врач что-то орал, Бадоев хлестал коньяк, а Жуков взял Лали за руку:
— Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, Ванька.
Она прижалась к нему, он обнял ее крепко-крепко.
Бесстрастный голос в динамике сообщил, что ракеты поразят цель через двадцать секунд, «подтвердите информацию или будете уничтожены». Бортовой комп без устали предупреждал о сближении. Бадоев опустошил бутылку и схватил побыстрее еще одну, полную, будто перед смертью хотел напиться так, как не напивался никогда в жизни… Вертолет тряхнуло — это врач решил заложить крутой вираж и так уйти от ракет. Напрасно. Не поможет.
— Что это? — Лали отстранилась. — В кармане?
— О чем ты, любимая? — Иван хлопнул пару раз по робе.
Точно, что-то есть. В суете даже не почувствовал лишнего.
«…Пятнадцать секунд, подтвердите…»
Он вытащил из кармана коммуникатор. Тот самый. Коммуникатор министра.
Макинтош перед смертью незаметно сунул, не иначе.
— Лови! — Не теряя времени, Иван швырнул девайс Бадоеву.
Но министр даже не попытался поймать — бутылка ведь важнее. Коммуникатор упал между креслами. Лали нырнула следом, вытащила, а Иван выбил из руки Бадоева стеклотару.
— Держи! — Лали сунула отцу коммуникатор прямо в руку, заставила приложить ладонь к сенсорному экрану. На все это истратилась целая — драгоценная! — секунда.
Еще одна секунда — и ничего. Экран оставался темным, коммуникатор не запускался — неужели сломался при падении?! И вдруг вспыхнул. Из-под растопыренных пальцев проступили заснеженные горы.
«Есть подтверждение. Приятного полета!»
Ракеты пронеслись мимо. Иван видел их огненные хвосты. Два взрыва расцвели в ночном небе прямо по курсу, но чуть в стороне.
Можно перевести дух? Вроде того. Жуков поудобнее уселся в кресле, снял рюкзак, достал из него взрыватель. Чтобы получить доступ к памяти отца, надо хорошенько рассмотреть прибор. Положил его себе на колено.
— Что это?.. — Бадоев плохо выглядел — бледный, раны, пальца нет, выпил много, но разговаривал внятно.
И надо было промолчать, но как удержаться?
— Это подарок отца вам всем. Всей союзной элите. Подарок из могилы. Нравится?
— И за этой штуковиной ты отправился на Хортицу?
В голосе министра Ивану послышалась издевка.
— Ванька, не надо! Он же провоцирует тебя!
Но палец уже тронул диафрагму — и его засосало внутрь взрывателя на целую фалангу. Прибор зажужжал, вмиг нагревшись так, что тепло почувствовалось даже сквозь штаны. На сплошной вроде поверхности образовалась щель, сама отщелкнулась пластинка-заглушка, под которой оказался спрятан красный круглый сенсор с надписью черным: «Пуск».
Стоит только на него нажать — и…
— Ванька, что ты задумал? — У Лали встревоженное лицо, никогда он еще не видел ее такой взволнованной, разве что на крыше, когда напала охрана ее отца.
— Любимая, я должен кое-что сделать.
Бадоевы оба — отец и дочь — не моргая смотрели на него. Министр при этом еще и чересчур активно ерзал на кресле. Геморрой, что ли?
— Возможно, любимая, даже наверняка ты возненавидишь меня за это. Но я… я не могу поступить иначе…
Министр действовал быстро — опытный боец. Он выхватил из тайника под креслом крохотный пистолет. Теперь понятно, чего ему не сиделось. Вот только годы уже не те, да и алкоголь дает о себе знать. Вмиг выдернув палец из диафрагмы взрывателя, Иван перехватил руку с пистолетом в запястье, отвел за миг до того, как грохнул выстрел. Пуля угодила в кресло рядом с головой Ивана. Вертолет дернулся — нервишки у пилота-врача пошаливали.
— Отдай мне это! Слышишь?! Отдай! — потребовал Бадоев, пытаясь вырваться из захвата.
— Это подарок для всех. — Жуков оттолкнул министра, и тот упал обратно в кресло — уже без пистолета.
Интересная игрушка, рукоятка хорошо в ладонь легла. В магазине еще три патрона. Для дел благородных сойдет. Очень хотелось разбить Бадоеву рожу, но Лали не одобрила бы. К тому же министр еще пригодится, и лицо его трогать не стоит. По крайней мере пока.
Черт, забавно же! Из-за этого ублюдка погибли отец и мать Ивана. Бадоев виновен в таких преступлениях, которые представить даже страшно. Иван сам готов задушить его, но вынужден холить мерзавца и лелеять, чтобы выжить и осуществить задуманное отцом.
Чтобы спасти миллионы рабов, навечно заточенных в лагерях.
Коммуникатор Бадоева завибрировал. Пришло сообщение.
— Что там?
