Я должен еще кое-что здесь сделать.
Те молоденькие жабы, что приезжают в домик. Они живы. Те пурпурные… Они наверняка наведаются сюда. Может быть, не в эту ночь, но в следующую точно. Слишком серьезные планы у них с тем моргом. Когда жаба с усатым не появятся там сегодня, они всполошатся. Приедут узнать, почему.
Они не должны узнать, что мне помогло убить эту жабу и ее слугу.
Во всем теле была слабость, и еще мне ужасно хотелось отойти как можно дальше от чертовой твари. Сейчас она неподвижна, кажется мертвой, но воспоминание слишком ярко. Накатывало на меня, я почти чувствовал: холодный ветерок по моей руке. То ли ветерок, то ли ее пальцы…
Я развернулся и шагнул обратно в гостиную. Подошел к телу, замершему поверх стула. Надо извлечь пули.
Только как?
Три подпиленные пули – это двенадцать свинцовых лепестков. И еще три медных донышка. Порядочно возни. Даже если не учитывать, что я еще ни разу не потрошил труп. Человеческий труп… К горлу подкатил комок. Черт возьми, меня и сейчас не тянет!
Но надо. Раньше нам везло, мы брали сук, живших отдельно. Трупы можно было просто оставить как есть. Гош, правда, настаивал, что лучше прикопать. Говорил, какие ни есть, а люди…
На этот раз все иначе. С трупами придется возиться. Но прикасаться к ней… это же не просто труп – это труп чертовой суки! Которая чуть…
Я помотал головой, отгоняя воспоминание, слишком живое, чтобы я мог с ним совладать.
Нет, не буду я к ней прикасаться. Ни за что! Пальцами я даже к ее платью не прикоснусь.
Но если не лезть в ее раны своими руками, то чем?
Я огляделся. Луна медленно уползала от окон, прямоугольники света стали узкими и косыми. Столы, стулья… Буфеты, камин… Огромные напольные часы в углу…
Надо на кухню, вот что. Там найду, что мне нужно.
Я вышел в коридор. Влево, вправо? Влево – дверь, лестница. Была какая-то комната за лестницей? Кажется, была…
Да, кухня была здесь.
В окно падал лунный свет, старая массивная мебель казалась черной. Я огляделся, выдвинул ящик и угадал. Ложки, вилки, ножи.
Я выбрал один маленький и узкий и зашипел от боли. Холодный металл как током ударил. Крючковатое жало пронзило пальцы, холодные иглы затанцевали в руке.
Я застыл, сморщившись. Пережидая, пока боль уймется. В доме было тихо-тихо.
Не тревожа правую руку, осторожно потянулся левой, прихватил из ящика еще один нож – большой разделочный. Вдруг понадобится? Не представляю, как надо потрошить труп человека.
Хирурги какими-то зажимами оттягивают края разреза, чтобы не стягивались и не мешали. У меня ничего такого под рукой нет. А пуля могла и разлететься, один из свинцовых лепестков мог отломиться от медного донышка пули. Или не один, а все. Могли уйти в любую сторону тела. Едва ли будет просто все их отыскать. А уж вытащить… Может, еще и вилку прихватить?
Мертвая тишина лопнула железным звоном под моими ногами.
Я чуть не подпрыгнул. Запоздало сообразил, что это был нож. Маленький нож, который я держал в правой руке, и мне казалось, что держал надежно…
Я глядел на свою руку, и это не нравилось мне все больше. Пальцы дрожали, хотя я и не чувствовал того, что они дрожат. Неудивительно, что я выпустил нож, даже не заметив этого.
Неудивительно. Но… Как же я с такой рукой буду играть в патологоанатома? Черт возьми! Если одной левой, я буду возиться с ее телом неделю, пока найду и выужу все осколки пуль! А ведь надо будет еще выудить пули из усатого… Черт возьми!
Я положил разделочный нож обратно. Попытался сосредоточиться. Стиснул виски руками. Но успокоиться не смог. Мне казалось, что пальцы правой руки прижаты к виску, но кожей виска я чувствовал, как пальцы тихонько дергаются, барабанят по коже в странном ритме.
Черт возьми!!!
Я стиснул дрожащие пальцы левой рукой – до боли, до хруста суставов. Но чтобы не двигались!
И думай, думай, думай. Что же делать?.. Просто так уезжать нельзя. Они не должны узнать про распил на пулях. Если не ради других групп охотников – которых, может быть, уже и не осталось! – то хотя бы ради нас самих. Кто будет убирать тех двух молоденьких жаб, если не я, Гош и Шатун?.. Про пули они узнать не должны.
В затылке пульсировала тупая боль, все набирая силу, словно туда загоняли гвоздь. С каждым ударом пульса отдаваясь в висках, за глазами…
Меня замутило. Я вышел из кухни, прошел по коридорчику. Запор, несговорчивые замки, и наконец-то дверь открылась. Воздух – свежий и холодный.
Я вдруг почувствовал, насколько замерз. Я задрожал, почти в ознобе, и все тело – слабое, мягкое, как кисея медузы… Кисель, а не тело. Хотелось привалиться к стене, а лучше сесть на что-нибудь… Лечь… Закрыть глаза…
Я тряхнул головой и сошел с крыльца. По дорожке прошел под аркой мимо их машины и дальше по дороге, к темнеющему вдалеке «козленку».
Луна висела фонарем в темном небе, вместе со мной плыла над верхушками деревьев.
«Козел» ждал меня с распахнутой дверцей.
В багажнике я взял запасную канистру с бензином и двинулся обратно. Огибая дверцу, взялся за нее, чтобы закрыть, но вместо этого остановился. Постоял, злясь на самого себя, но ничего не мог с собой поделать. Поставил канистру на дорогу, залез внутрь и открыл бардачок. Нашел последнюю обойму – эта с неподпиленными пулями, но мне сейчас любые сгодятся. Перезарядил Курносого. Металл колол пальцы правой руки, пробуждая иглы в глубине руки, вытаскивая их к коже, как магнит… Я сунул Курносого в карман.
Сам не заметил, как сел на кресло. Мягкое, соблазнительное…
Посидел, уговаривая себя встать, глядя на тяжеленную канистру. Боль в затылке пульсировала, рябью отдаваясь в голову к глазам, разгоняя мысли.
Я втащил канистру в машину и завел мотор. Проехал вперед, пока не уткнулся в их машину, перегородившую проезд в арку.
Вылез, вытащил канистру. Ноги стали тяжелые, как свинцом налитые. Двадцатилитровая канистра в руке казалась вдвое тяжелее.
Железная ручка резала пальцы, и два раза пришлось остановиться. Иначе просто выскользнула бы из левой руки. Браться правой я даже не пробовал. Пальцы дрожали. И кажется, дрожь вовсе не унимались. Кажется, все сильнее дрожат…
Чертова тварь все-таки смогла…
Я оскалился. Нет! Это от усталости.
От усталости, да.
Хорошо, что додумался подъехать, а то бы так и сдох с этой канистрой. Жалкие тридцать шагов от арки до дома вымотали меня.
Добравшись до крыльца, я ухнул канистру на деревянные ступени, привалился к перилам. Сердце молотилось о ребра, в глазах плыло. Ну, ничего, ничего. Главное, дотащили. Теперь уж легче будет… Главное, мелочи не упустить, ничего не забыть…
Я втащил канистру в дом, поставил, а сам прошелся по коридору, всматриваясь в пол. Вот и «снежинка» с пустыми гильзами. Я запихнул ее в карман. Все?
