– Офицер! – звенит требовательный голосок. – Я Шейла Ли, ведущая радио «Восход». Эти люди со мной. Вас должны были предупредить о нашем приезде. Прекратите орать на нас и уберите оружие. Вы ведете себя возмутительно. Генералу Штейну это не понравится.
– Очень сожалею, мисс, что господину генералу это не понравится. – Голос взводного сух и напряжен – баб он, что ли, терпеть не может? – Но у меня приказ: все лица, не имеющие специального разрешения и ведущие беседы с бойцами, производящие съемки или звукозапись, должны быть немедленно препровождены в ближайшее представительство СБ или уничтожены на месте. – Понизив голос, Бауэр добавляет доверительно: – Только между нами, мисс, я бы выбрал расстрел…
– Офицер, я подам на вас жалобу! – бушует Шейла. – Как ваша фамилия?
– Моя фамилия, мисс, лейтенант Бауэр. Личный номер называть не буду из соображений секретности. А теперь, господа, попрошу приготовить ваши свидетельства об аккредитации и ваши разрешения на пребывание в зоне боевых действий. Сото, конвою – огонь на поражение в случае неповиновения или попытки скрыться. Пилота из кабины тоже достань.
– Есть, сэр! Эй, кто-нибудь, достаньте летуна! – Ваши документы? – спрашивает Сото у стриженного налысо мужчины с бородкой.
– Вот мое удостоверение.
– Разрешение на право находиться в зоне, пожалуйста.
– Я… э-э-э… меня, собственно, Шейла пригласила… Я корреспондент «Биржевых ведомостей», меня зовут…
– Встаньте туда, – прерывает его Сото.
– Это возмутительно, я заявляю протест! Я известный журналист и добропорядочный гражданин! У меня имперское гражданство! Я знаком с командиром вашей дивизии!
Удар приклада сбивает мужчину на землю. Двое берут его под руки и волокут к стене, как куль, прямо по рытвинам и кучам дерьма. Ропот стихает. Все вопросительно смотрят на побледневшую Шейлу.
– Ваши документы? – продолжает Сото. – Спасибо. Вам сюда. Ваши?
– Я оператор Шейлы. Вот документы. Это разрешение.
– Спасибо. Вам сюда. – Ваши?
– Я корреспондент агентства новостей «Светский лев», Бриджит Каховски…
– Понятно, мисс. Вам к той стене.
– Но я подруга Шейлы, нам обещали интервью…
– Мисс, мы очень занятые люди. Мои солдаты устали. Не испытывайте их терпение.
Брюнетка, спотыкаясь в темноте, бредет к стене, испуганно оглядываясь на молчаливых бойцов конвоя.
– Ваши?
– Приятель, я тут вообще не при делах – я просто пилот. Мне говорят: «Лети!» – я лечу.
– Понятно. Во-он к той стене, пожалуйста.
Красавчик-пилот в форменном комбезе, сгорбившись, идет куда сказано.
Размышляю на отвлеченные темы, глядя на спектакль. Думаю о превратностях войны. Странная эта штука – война. Нет создания более лживого и одновременно – более правдивого, чем она. Вот мы – черви, мы и были ими всегда, только не замечали этого. Думали, что жить умели, любили, трахались, вкусно ели. О чем-то мечтали, чего-то хотели, хотя на поверку оказывалось, что мечтания наши сводятся к покупке очередной машины и погашению кредита за предыдущую. Все юношеские устремления привели нас туда, где мы есть, мы оцениваем, сбылись или нет наши грезы, сравнивая толщину счета в банке. Жизнь удалась, если ты кредитоспособен. Даже тут, на войне, мы зарабатываем деньги, нам платят за каждого убитого, мы по привычке хвастаемся друг перед другом величиной личного счета. И вполне нормально себя ощущаем, хотя и знаем – многие из того сытого быдла за заграждениями, которые жируют за наш счет, живут в тысячу раз богаче. Но вот свободней ли? Те, кто пять минут назад летел сюда, сидя в мягких креслах и попивая мартини, кто прикидывал, что можно выжать для себя, общаясь с такими недотепами, как я или, скажем, Гот, мы для них – низший сорт, твари расходные, говорить с нами – все равно что с заключенным перед казнью: интересно, выгодно, но запоминать ни к чему, нас все равно вот-вот не будет, и вместо нас вырастят других, а эти все так же будут вальяжно болтать с нашими генералами и обсуждать сплетни на светских раутах, но они, так же как мы, лишь тешат себя иллюзией свободы. И вдруг – о чудо! – поворот судьбы. Война берет счастливчиков за шиворот и одним махом переворачивает колесо. И мы теперь – над ними, они трясут бесполезными удостоверениями и клубными карточками и никак не могут поверить – да, карма, она есть, она существует, это не вымыслы немытых дикарей, и пришла им пора перерождаться. И в толк они никак не возьмут, что их так пугает безмерно, а пугает их на самом деле то, что мы, те самые черви, расходный материал, на выходе оказываемся вершителями их судеб. Не случай, не великая богиня с крылами – Судьба, а простые зачуханные морпехи, для которых в затылок походя выстрелить – как почесаться. Они попадают в ловушку, которую сами подготовили для нас. Любой может нас убить, и мы можем убить любого, и все это – ради их финансовых интересов, и вот мы убиваем их самих, и те, кто остается, радостно потирают руки – какая тема для сенсации!
Через пять минут все рассортированы. Мужики о чем-то перешептываются. Паркер заключает пари с Крамером. Одна Рыба сидит дура дурой, крутит головой, не въезжая, что происходит. У стены собрались человек десять без документов. Тихо переговариваются, оглядываясь на часовых. У вертолета всего трое – Шейла и два ее помощника.
– Сото! – говорит взводный.
– Сэр!
– Этих обыскать. Всю аппаратуру изъять. Потом расстрелять. Трупы сжечь – возможны имплантаты. Термита не жалей.
– Есть, сэр! Козловски! Гот! Чавес! – начинает выкрикивать Сото.
– Сэр, капрал просит разрешения обратиться, сэр!
– Что у тебя, Трак? – недовольно поворачивается взводный.
– Сэр, взвод просит проявить гуманизм к задержанным женщинам, сэр! Зачем добру пропадать? Ребята изголодались, на людей непохожи, сэр!
Взводный останавливается. Напряженно думает. Смотрит на нас, почти невидимых в темноте. Мы затаили дыхание. Черви мы и есть, и желания наши червивые, приземленные. Ехидная улыбка трогает его губы.
– Ладно… жеребцы. Сото, под твою ответственность. Женщин обыскать, потом препроводить в фильтрационный лагерь. Два часа на все.
– Сэр! Спасибо, сэр! – козыряет ухмыляющийся Трак.
Мы дружно выдыхаем застоявшийся воздух.
Пленных делят на две группы. Одну осторожно ведут – не гонят к мыльным пузырям над «Томми». Вторую раздевают на месте.
– Ты это, Трак, спиртом, что ли, оботритесь… Все же не шлюхи какие, акулы пера… – говорит неуверенно лейтенант.
– Не беспокойтесь, сэр! Ни царапинки не оставим! Будем чисты, как ангелы, сэр!
– Сэр! Рядовой просит разрешения обратиться, сэр! – раздается хриплый голос Сантаны из первого отделения. Бой-девка подобралась, как перед прыжком, ноздри раздуваются хищно.
