Дмитрий Самохин - Война на пороге твоем

Я не знал, как бороться с этой напастью. А времени было в обрез: скоро я обрасту паутиной, как пенек болотным мхом, и ничего не смогу предпринять!..

Выдрав из объятий паутины баллончик огнемета, предназначенный для обработки зараженных поверхностей, я скинул колпачок и нажал на распылитель. Тонкая струя огня вырвалась из баллончика. Направил ее на себя и стал методично выжигать паутину. Работа предстояла кропотливая, а хмурый стал подниматься, явно не с дружескими намерениями… Получив первую порцию огненного душа, паутина зашипела (могу поклясться, что слышал настоящее змеиное шипение!) и ослабила хватку. Вторая порция убила ее: белые нити опали с меня кучкой.

Я вскочил на ноги и торжествующе взглянул на спокойно стоявшего чужака. Хмурый не шевелился. Он истуканом возвышался напротив и скалился. Мерзкое существо! Я скинул с плеча автомат. Нацелил дуло ему в живот и нажал на курок. Автомат затарахтел у меня в руках, выплевывая свинец. Но в тот момент, когда пули должны были впиться в него, хмурый исчез! Словно в воздухе растворился…

Я в растерянности опустил автомат. И тут волна изменений прокатилась по этому миру, коснувшись и меня. Мир драгов исчез! Я оказался в серой холодной пустоте. Завис между мирами…

Нет, я не страдаю клаустрофобией, но все равно — ощущение не из приятных, когда висишь в пространстве, где ни верха, ни низа, ни начала ни конца — только всеобъемлющая серая пустота. Потом начинаешь понимать, что в этой пустоте ты один. Нет никого. Только ты и серость…

Сперва эта мысль вкрадчиво стучится в твой мозг, словно избалованный ребенок, совершивший очередную пакость. Ты отчаянно пытаешься от нее отгородиться, но она усиливает натиск. И вот уже в дверь твоего разума колотит кулаком обнаглевший, распоясавшийся хам лет четырнадцати, впервые попробовавший вина и вкус девичьих губ, не посмевших ему отказать. Ты и на него не обращаешь внимания. Тогда подростка меняет суровый дядька, прошедший огонь, воду и медные трубы. Этот ломится в дверь разума, грозя сорвать ее с петель, и ты ощущаешь, как разум уступает натиску. Затем последняя преграда падает, и понимание захлестывает тебя — от него некуда деться!..

Главный страх — вовсе не окружающая тебя пустота. И даже не мысль о том, где в ней добыть пищу или воду, без которых жизнь невозможна… Страх рождается, когда понимаешь, что навсегда одинок!

Я почувствовал его в полную силу. Я упился им до безумия. И исчез…

Я очутился на горном плато. Кряж, словно перст указующий, рос из ниоткуда, заканчиваясь ровной площадкой, окутанной туманом. Туман укрывал плато, точно шарф, но на самой площадке его не было. Плато выглядело пустынным: ни растения, ни пылинки — только камень, камень и камень…

Я крутнулся вокруг себя, пытаясь сориентироваться и обнаружить хоть одну живую душу, но никого не увидел. Опять один…

Внезапно туман раздвинулся в стороны, как воды перед Моисеем, и я узрел, что к моей вершине шагает по воздуху хмурый… Надо же, я успел по нему соскучиться! Неужели предстоит новое сражение?..

Хмурый приближался неумолимо. Вышагивал, точно на параде. Выражение его точеного лица было холодным и отрешенным. Словно шествовал совершенный Будда!

Я ждал. И вот хмурый ступил на плато. Сделал несколько шагов, отходя от края, и туман за его спиной схлопнулся. Хмурый остановился, посмотрел на меня, вскинул резко руку. И я почувствовал, как в мою грудь врезался локомотив с сотней цистерн!

Удар отбросил меня. Я упал на каменную плиту и несколько метров проскользил на спине, обдирая поверхность скафандра. Остановился в метре от обрыва. Грудь болела, словно в ней не осталось ни одного целого ребра. Грудная клетка превратилась в мелкое крошево, которое ни один искусный хирург не сумеет собрать воедино… Превозмогая боль, поднялся и, слегка пошатываясь, направился к хмурому, который оказался не только хмурым, но и нелюдимым: очень уж не хотел идти на контакт со мной!

Я преодолел весь путь, хотя ноги подкашивались, тело лихорадило, а со лба лился ручьями пот. Дошел до точки, на которой стоял в момент появления хмурого. Он вновь вскинул руку, и удар поразил меня. Моя многострадальная грудь вспыхнула огнем. Я взвился над плато и полетел. На этот раз приземлился на самом краю. Грудная клетка превратилась в воспоминание. Но я поднялся и пошел. Чувствовал, что должен идти.

Пройти заветную точку опять не удалось. Хмурый не дремал. Он направил на меня обе руки, и страшнейший удар поразил меня. Показалось, что я остановил собой звездолет, собравшийся прыгнуть в подпространство…

Мой полет был недолог. Я упал на краю, но инерция поволокла тело за край. Я выпал с плато. В последний момент уцепился одной рукой за камень и повис над пустым пространством. Напрягся, вскинул вторую руку — на двух руках висеть было полегче.

Я понимал, что стоит мне отпустить камень, как все закончится. Не будет этого кошмара. Худшее вообще невозможно. Ну, погибну… Признаться честно, меня это тогда не волновало. Я преисполнился равнодушия к собственной жизни. Кто знает, что там, за порогом смерти? Вдруг новая жизнь?..

Я впустил в себя эти мысли, и позволил им овладеть сознанием. Пальцы начали разжиматься. Но родилась другая мысль. Точнее, образ, который поднялся из глубин сознания и помешал моей гибели.

Я увидел Ренату и Марка. Они стояли возле обрыва и тянули мне спасительные руки. И я стал подтягиваться, раз и навсегда изгнав постыдную слабость.

Подтянулся… Вытолкнул свое тело… Забросил одну ногу на плато, заполз и перекатился. Оказавшись в безопасности, отдышался, поднялся на ноги и предпринял еще одну попытку достичь хмурого. На этот раз остановился в пограничной точке. Вскинул руки перед собой, вытянул их ладонями к хмурому и воскликнул:

— Я пришел с миром!

Эхо умножило мой крик:

— Я пришел с миром!!

— Я пришел с миром!!!

Хмурый остановил движение рук. Они опустились сухими плетьми и вытянулись вдоль туловища.

— Ты настырный, — произнес он. — Ты упорный. Этим и нравишься.

Он говорил так, словно каждое слово было камнем в несколько сот килограммов, который требовалось поднять, взвалить на плечи и оттолкнуть от себя.

— Я пришел с миром! — повторил я, опасаясь, что, если эта фраза перестанет звучать, хмурому придет в голову вновь проверить меня на прочность.

— Ты услышан. Ты — Первопришедший. Ты можешь говорить, что тебе нужно… — сказал хмурый.

— Почему ты сражаешься со мной? — внезапно поддавшись любопытству, спросил я. — Кто ты?

— Сражаться с тобой — задача. Тебя должно проверить. Ты должен быть упорным, чтобы достойно говорить здесь. Ты очень упорен. И ты будешь выслушан… — ответил хмурый.