Кто-то подходит и садится рядом. Молча заглядывая мне в лицо, Клаус протягивает бутылку с водой. Принимаю ее и подношу ко рту. Пью мелкими глотками, совершенно не чувствуя вкуса. Выпиваю ее всю и швыряю вниз, в полумрак пустого и мертвого, как и весь этот город, здания.
– Соня умерла.
Парень молчит.
– Соня умерла, – снова говорю я. – Прямо на моих руках.
Пустые слова вылетают из моего горла и падают в темный провал. Глухая скорбь вытягивает из меня последние силы, оставляя лишь пугающую пустоту.
– Соня умерла, – как заведенный повторяю я, вспоминая, как упал, споткнувшись, когда ее тело растаяло в воздухе. На моих руках.
Унылый сквозняк холодит мою кожу, высушивая пот. Или это не пот сейчас течет по моим щекам?
– Ты в порядке? – как же Клаус бездарно шутит. – Можешь идти?
– Помоги мне встать.
Он поднимается и протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее и с усилием вздергиваю себя на ноги. Какой сейчас смысл спешить куда-то? Твари уничтожены. Наверное. Человек в черном плаще казнен. Его Страж наверняка уже сдох после смерти своего создателя, или подыхает где-нибудь. Краем глаза ловлю движение за окном внизу, почти у самого нашего здания. Придерживаясь рукой за стену, спускаюсь на три ступени, обходя парня, и выглядываю наружу. Безучастно смотрю, как в грязи бешено извивается огромный змей. Смертельные судороги сводят его гигантское тело. Ну и живучий же он.
– Ты обещал мне разговор, – поворачиваюсь к Клаусу.
Секунду он смотрит на меня недоуменно, а потом негромко отвечает.
– Ты также давал слово.
Я «достаю» сигарету и кручу ее в пальцах, потом ломаю, и табак сыпется сквозь пальцы.
– Пошли.
Клаус глядит непонимающе, а у меня нет ни сил, ни желания что-то ему объяснять. Хромая, поднимаюсь по ступеням и через дверной проем попадаю в коридор с белыми стенами. На полу – паркет, а на потолке горят обычные лампы в простеньких плафонах. Окон здесь нет. Оборачиваюсь. Клаус стоит на прежнем месте и с отрешенным видом смотрит в окно. Пожимаю плечами и, придерживаясь рукой за стену слева, шагаю вперед. Через полтора десятка метров коридор под прямым углом поворачивает налево. Пошатываясь от усталости, иду по нему до следующего поворота, но уже направо. Иду до самого конца, пока не попадаю в небольшую комнату. Равнодушно оглядываю ее, но ни зеленой, ни какой-либо другой двери не вижу. С вялым интересом смотрю на единственное окно в стене. Мысли устало ворочаются в голове, просчитывая мой маршрут от лестницы сюда. Сейчас я нахожусь в условном центре этажа, поэтому никаких окон здесь быть не может. Но оно есть. Вырублено в стене и закрыто обычной деревянной рамой с вставленным в нее обычным стеклом. Рядом с окном стоят два неудобных даже на вид деревянных стула с высокими спинками. У меня нет сил, чтобы удивляться, пугаться или злиться. Ноющая боль в ноге заставляет пройти к стулу, но прежде чем опуститься в него, я, взявшись за ручки, распахиваю настежь обе оконные створки. Сажусь. «Достаю» сигарету и закуриваю, выпуская дым. Вместе с обычным городским шумом в окно врывается свежий ветер и приятно холодит лицо. Снимаю шлем, подставляя сквозняку мокрые волосы. А снаружи раскинулся город. Красивый, зеленый и живой город. Мое окно выходит на небольшой, но уютный парк, в котором покачивая пышными кронами, на ветру шумят деревья, в котором по аккуратным дорожкам, вымощенным светлым камнем, прогуливаются, не спеша, самые разные люди. Вдоль дорожек часто стоят скамейки, на некоторых из них сидят люди. Сразу за парком начинается озеро. Оно сверкает и искрится, отражая свет по-летнему яркого солнца. Вокруг парка стоят невысокие дома из красного кирпича. А где-то далеко за озером и протянувшейся слева направо реки видны другие здания. Они стоят уже по другую ее сторону, за виднеющимся мостом, по которому едут автомобили, грузовики и автобусы. И над всем этим простирается удивительной чистоты светло-голубое небо с редкими барашками белых облаков.
Я совершенно не задумываюсь о природе наблюдаемого явления. Я просто отдыхаю. Отдыхают мои глаза, уставшие от серо-бурого однообразия мертвого города. Отдыхают мои уши, жадно ловящие самые разные звуки. Отдыхает мое обоняние, утомившееся от постоянно лезущей в нос и рот пыли. Отдыхает моя душа. Ледяное безразличие, охватившее меня, оттаивает под теплым ветром и солнечным светом. Но тоска сковывает сердце и сдавливает грудь. Лица друзей встают передо мной. Они смотрят на меня, хмурятся, смеются, ворчат, плачут, радуются, улыбаются… Хочу сказать им что-нибудь, но не могу подобрать слов, и они снова мелькают перед моим мысленным взором, но уже совсем другие: бледные, осунувшиеся, изможденные и смертельно уставшие лица. Последним дольше всех держится оно, с ярко-голубыми газами. Они смотрят на меня остановившимся взглядом и стекленеют… А я так и не убрал с ее лица упрямый светлый локон…
Докуриваю сигарету и тушу ее, раздавив ботинком на полу. Шаги по коридору, но я итак знаю, кто это идет. Клаус появляется из-за угла и не спеша приближается. Он не выглядит удивленным при виде окна. С невозмутимым видом он подходит ко второму стулу, садится на него и устало вытягивает ноги. Глядит в окно и светлеет лицом, словно озаряется изнутри тихой радостью, но через миг тяжело вздыхает, и его взгляд меняется. Никак не могу понять, как именно, но тут же вспоминаю этот его долгий и печальный, полный грусти взор, с которым часто оглядывался вокруг. Наконец он глядит на меня.
– Тебе нравится? – кивает он на окно.
У меня совершенно нет желания обсуждать этот феномен, потому что уже догадываюсь о его происхождении. Тем не менее, я задаю ожидаемый вопрос:
– Что это за место?
Я ожидаю, что сейчас Клаус начнет долгий рассказ об этом месте, с обычной своей снисходительной улыбкой объясняя и разжевывая происходящее. Но нет, я ошибаюсь. Может быть, усталость тому причина, либо я совсем не знаю этого человека, но Клаус говорит совсем другое.
– Прошу тебя выполнить свое обещание, – негромко произносит он. – Расскажи мне то, что обещал.
Обещал? Ах да, обещал. Когда мы найдем выход отсюда…
– Клаус, ты мертв, – говорю я просто.
Признаться, я ожидал от него совсем другой реакции, но он лишь горько усмехается.
– Расскажи, пожалуйста, как это произошло.
Моя память услужливо предоставляет яркие образы случившегося пятнадцать лет назад, и я начинаю рассказ о том, как он погиб. О том, как при сдаче выпускного экзамена, вся наша группа оказалась на грани провала. О том, как я удерживал его над пыльной бездной, и как он не смог удержаться, а я не смог его вытащить.
Я заканчиваю рассказ и снова закуриваю. Я ничего не чувствую, не испытываю никаких эмоций, только глухая пустота внутри меня. Слишком много потрясений, слишком много горечи. Я пуст, но сердце все равно болезненно сжимается, невольно напоминая, что я все еще жив. Единственный, кто остался жив, не считая призрака, сидящего сейчас напротив меня. Свежий ветер, задувающий в окно, усиливается и даже умудряется схватить одну из створок и громко хлопнуть ею об раму. Солнце исчезает за налетевшими откуда-то низкими свинцовыми тучами. Короткой вспышкой ярко сверкает молния, и через несколько секунд до нас доносится оглушительные раскаты близкого грома. Воздух наполняется той неповторимой свежестью, что бывает только во время грозы. Падают первые капли воды, прогоняя с улиц и из парка гуляющих людей. Дождь начинается сильнее, и вот уже он сплошной завесой скрывает от взгляда почти весь город, оставляя лишь смутные очертания деревьев в парке. Водяные струи стоят ровной стеной, а в окно влетают редкие капли и умудряются попасть мне в лицо. Я отодвигаюсь на стуле подальше.
