Подхватил пытающегося отбиваться кривым клинком последнего, того, со сломанной рукой, закрутил в воздухе и, в два шага оказавшись у жертвенника, резко опустил. Вой прекратился разом. И наступила тишина. Полное безмолвие, окрашенное только в белое и красное.
Морхольд, сглотнув слюну, шумно задышал. Косился на приходящую в себя девушку и даже желал ей все-таки найти ИЖ и выстрелить. Вдруг повезет? Ну, вдруг?!!
И было с чего. Морхольду очень хотелось выжить. И сейчас, когда все шансы склонялись к Молоту, забрезжила надежда. Потому как, благодаря бою без стрельбы, он мог слышать творящееся вокруг. Несколько коротких тресков, донесшихся с разных сторон, перепутать с чем-то другим он не мог. Прямо здесь, в нескольких метрах от живой горы, сейчас неторопливо идущей к Милене, переговаривались по радциям. Кто и для чего? Хрен знает. Но это люди, хорошо организованные. И Морхольду крайне верилось в эту не пойми откуда взявшуюся воздушную кавалерию.
Молот остановился. Морхольд замер, не веря глазам. Неужели он что-то услышал? Милена, охая, шарила руками, ища ИЖ. И тут-то грохнуло. С разных сторон, несколько раз подряд. Ирония судьбы – стреляли из того, что не так давно имелось у самого Молота. Из КС-23.
Карабин специальный, калибром двадцать три миллиметра, создавался оружейниками, когда Морхольда не было даже в родительских планах. Чудесное и прекрасное оружие, самим Морхольдом применяемое пару раз. Незабываемых пару раз. А как еще, когда такой же калибр имеют зенитные орудия? Хотя самым прекрасным тогда оказалось применение «зубила», специальной пули «Баррикада», поражающей движущиеся металлические цели. Морхольду пришлось стрелять в кустарно бронированный микрофургон. Двигатель разнесло в хлам.
Кроме страшенного калибра КС имеет еще много сюрпризов. В виде зарядов, так как называть их патронами у Морхольда просто не поворачивался язык. Газовые, травматические, картечь, светошумовые… полный набор для вящего удовольствия тех, к кому применялась вся эта трехомудия. И сейчас, валяясь на снегу возле Богом забытого поселка в ростовской степи, Морхольду довелось наконец-то на себе испытать хотя бы малую часть этой радости для садистов.
Стреляли с четырех сторон. Стреляли грамотно, умело и точно, явно не рискуя попасть друг в друга.
Заревел и ударил по глазам светошумовой, тут же дополненный близнецом. Если в патронниках карабинов находилось по дополнительному патрону, то Молота, а заодно и Морхольда с Дочерью Зимы ждало представление в восемнадцать заходов.
Стрелки плюнули на мороз и применили газовые снаряды. Видно, опыт имелся. Пах-пах-пах, вокруг плеч Молота расцвели облачка, осевшие на одежду, полосы ткани на голове. Чудовище утробно взвыло сиреной, рявкнуло, начиная заваливаться и вцепившись ладонями в лицо. Кувалда ухнула оземь.
Через пару секунд стрелки, явно переместившись ближе, выстрелили следующими. Травматическими, по корпусу. И кто-то из них, явно самый-самый, сделал решающий выстрел. Морхольд был готов поклясться, что видел попадание. Видел, как чиркнула по голове Молота черная злющая пластиковая оса. И все кончилось.
Несгибаемый и неукротимый великан, прошедший в погоне за Морхольдом сотни километров, рухнул. Снег взлетел клубами, оседая затем белой крошкой, замешанной с уже побуревшими красными следами.
Рядом коротко всхлипнула Милена. Сразу после мерзкого глухо чпокнувшего звука попадания, сложившего ее пополам. И Морхольд замер, не веря самому себе. Своему рабочему глазу.
Захрустел снег. Засновали люди в маскировочной униформе. Звякало и трещало – отстегивались грузовые ремни у большегрузных фур. Молота принялись ворочать с боку на бок.
Люди работали в противогазах, явно зная время, когда газ полностью рассеется. До Морхольда он не доходил, но тот не радовался. Слишком отточенными и уверенными казались все действия новых лиц. И ни один не обращал на него внимания. Пока. Двое занялись Дочерью Зимы, быстро связали ее ремнями, с матерками, добавив носками тяжелых армейских ботинок.
Морхольд засопел, уже понимая, что попал из огня да в полымя. На лицо Молота нацепили нечто смахивающее на намордник из кожи, безразмерный, подгоняемый по объекту охоты. Да, больше всего споро работающие люди напоминали звероловов, начавших появляться в Кинеле пару лет назад. Тех, кто отлавливал изменившихся зверушек, а порой и мутировавших людей, на потеху толпе. Их потом выпускали на боях, устраиваемых внутри одного из бывших цехов депо. Почему-то так и казалось, что здесь то же самое.
Когда рядом с ним остановились, Морхольд уже не ждал чего-то хорошего. Воздушная кавалерия оборачивалась самой гнусной стороной обыденности. Той, где могли убить за кружку воды или банку консервов. И ждать от нее сюрпризов не хотелось. Чудо, в результате которого Морхольд оказался жив, превратилось в грамотно спланированную охоту. Всего делов. Разве что целью охоты, скорее всего, должны были стать Дети Зимы. А дело обернулось джек-потом в виде Молота. Чего теперь ждать ему, самому обычному… чужаку?
– Ты кто такой? – мужчина, лет двадцати пяти, явно не спешил его распутывать. – С тобой говорю.
– Морхольд.
– Дебильное какое-то имя. Слышь, Костян, говорит, Морх… тьфу, как-то тупо его звать.
Костян проскрипел снегом, белым массивным снеговиком возникнув над Морхольдом.
– А не насрать? Эй, тебя чего, вон там вскрыть собирались?
Морхольд промолчал.
– Ну точно… – Костян гоготнул. – А говорил, Мих, все просрали. Ни хрена мы не просрали. Они ж если кого вскрывают, грят, так то типа крутые перцы. Аще ништяк. Вместо этих отмороженных доходяг привезем их бабу, вон того Гозиллу и этого.
– Годзиллу. – буркнул Морхольд.
– Че?
– Через плечо! Годзилла! – Морхольд сплюнул. – Дурень ты неграмотный.
Костя явно обиделся. Во всяком случае, ни о чем другом приклад, прилетевший в голову Морхольда, сказать не мог.
Мать-казачка давно проснулась и смотрела в сторону переливающегося алым огня. Вспоминала, еле сдерживая слезы. Как же было хорошо то, что казалось тогда глупым, неинтересным, ненужным… А Сашка, ее Сашка?
Тихо, почти беззвучно, она заплакала, осторожно гладя по голове свою позднюю и единственную выжившую дочку.
* * *Город давно проснулся, когда Люба наконец-то добралась до банка. Сначала сын никак не хотел просыпаться. Потом – она его еле заставила позавтракать и одеться в детсад. И уже когда они торопливо бежали вниз по тротуару, он начал опять чихать.
– Господи! – Она чуть не заплакала. – Ты опять заболел, Саш?
