В таком печальном состоянии мы выскочили на очередную поляну в лесу, по периметру заросшую орешником. Ковай пронесся по открытому пространству, едва касаясь лапами ковра обласканной первыми отблесками рассвета травы.
«Как красиво», — мелькнула в голове мысль, достойная настоящего самурая, ищущего в смерти красоту.
Не знаю почему, но это сравнение вызвало во мне ярость. Я русский, и если уж умирать, то в компании врагов и с максимальной пользой. А еще лучше всем назло остаться в живых.
Похоже, кто-то там сверху одобрил такое решение, потому что мне даже не пришлось искать способ повернуть ситуацию в свою пользу.
Едва мы влетели в кусты на другой стороне поляны, как перед глазами выросло толстенное дерево с разветвленным стволом. Бом преодолел «рогатку» с легкостью, а вот хидой, прыгнув в кусты с явным намерением раздавить своим телом убегающую парочку «букашек», вляпался как раз в эту «рогатку». И крепко застрял.
Хотя «крепко» — это слишком оптимистичный вывод. Огромное дерево затрещало от резких рывков зверя. Хлещущий по сторонам хвост хидоя мгновенно выкосил весь орешник вокруг дерева, тем самым расширив пространство поляны. Еще буквально пару секунд, и хидой окажется на свободе. Мне же осталось только возобновить бегство.
— Вот придурки, — выдохнул я, оглянувшись назад, как мне казалось, перед рывком вперед.
Подобный нелестный отзыв вызвали конные дружинники, выскочившие из леса за спиной хидоя и явно приехавшие по протоптанной мощным зверем тропе.
Не придумав ничего умнее, скачущий впереди Горыня опустил свое копье горизонтально и пришпорил коня. Его примеру последовали два других дружинника, те, у кого были длинные копья.
Блин, да их же размажет одним ударом летающего, как палочка дирижера, хвоста.
Стоп. Это если удар состоится.
Чувствуя себя последним идиотом, я развернул Бома и послал его на хидоя. Ковай от ужаса завизжал, чем, как ни странно, частично приглушил мой собственный страх.
Бом действовал на чистых инстинктах и без указок своего наездника. За секунду до того как хвост хидоя устремился вперед, он прыгнул в сторону, едва не уронив меня на землю. Усиленное металлическим острием жало глубоко вошло в землю и тут же выскочило обратно, увлекая за собой комья земли и сгнивших листьев. Перед новым ударом хидой стал очень похож на скорпиона — лапы вцепились в ободранный ствол дерева, а жало замерло в самой высокой точке замаха.
Второй раз он точно не промахнется, но меня это не пугало, потому что времени на второй удар у хидоя уже не было.
Все-таки у всадника есть шанс победить хидоя, но только вот в такой, практически идеальной ситуации. Подталкиваемое изрядной массой разогнавшегося тандема лошади и обвешанного железом всадника, острие копья с хрустом проломило панцирь хидоя. Отпустив застрявшее где-то в глубине звериного тела копье, Горыня резко отвернул в сторону.
Округу огласил жуткий вопль, от которого застонал воздух. Жало на хвосте хидоя попыталось достать своего нежданного обидчика, но тот уже выехал из радиуса поражения. В следующую секунду второе копье врезалось в тело хидоя, а за ним третье. Последнему витязю не повезло, но не потому что хидой успел среагировать на атаку — просто началась агония — и, уже в беспорядочном мельтешении, хвост все-таки достал коня по голове, размозжив ее в кашу. Опытный всадник рыбкой сиганул из седла и грамотно вошел в перекат.
Добивать наездника хидоя не потребовалось — у него и так не было ни малейшего шанса пережить агонию огромного зверя. Шипы на панцире перемололи наездника вместе с его броней. Не пережило смерти хидоя и пленившее его дерево. С громким треском огромная крона рухнула на землю, едва не придавив дружинников.
Моих сил осталось только на то, чтобы свалиться с легшего на землю ковая и буквально на карачках проползти десять метров. Почему-то очень захотелось подставить лицо пробивающимся сквозь ветки лучам восходящего солнца. Бому было неплохо и в тени, поэтому он остался на месте.
Через минуту ко мне присоединился Горыня.
— Это было славно, — выдохнул он, спешившись и присев рядом со мной на траву.
— А то, — согласился я. — Теперь тебя ждет слава победителя хидоя.
— Даже не знаю, радоваться ли этому. Много ли счастья принесла тебе слава истребителя магов?
— Это как посмотреть, но неприятностей хватает, — ответил я, понимая, что мои приключения на границе только начинаются. — Как вы нас догнали?
— Да без проблем. Вы же петляли по лесу, как заяц и лиса. Пару раз мы срезали по дороге, а затем вышли на ровный участок, и появилась возможность пуститься вскачь. Риск поломать лошадкам ноги был, но не оставлять же тебя без подмоги.
— Благодарствую, — абсолютно искренне поблагодарил я и поднялся на ноги. — Пора возвращаться на заставу.
— Да уж, патруль закончен.
— Кто-то погиб? — напрягся я, услышав раздражение в голосе десятника.
— Слава Перуну, только раненые, да и то не сильно. С милостью Велеса выходим.
— Да уж, действительно повезло. Надеюсь, зла на меня ты не держишь?
— Ты же все-таки родич, — впервые с полной серьезностью вспомнил о моей принадлежности к Вепрям Горыня. — К тому же у воев одна доля. Но боюсь, что князю это не понравится.
В захваченную аравийцами деревню заезжать мы не стали. Десяток дружинников во главе с Горыней сопроводил меня сразу к заставе.
Как таковой границы в привычном для меня понимании здесь не было. Временами на условной разделительной черте ставились каменные изваяния богов, но они являлись больше религиозными символами, чем пограничными знаками. Так что нарушением границы здесь считалось появление у чужой деревни и конечно же нахождение поблизости заставы. Так что в патруль дружинники ходили от заставы к деревням по связывающей поселения дороге.
Через полчаса после того как мы на полном ходу проскочили приютившую нас ночью деревню, наш небольшой отряд выехал к очищенному от леса холму. На вершине холма разместилась громада заставы. По большому счету это была деревянная крепость. Покрытые рунной вязью бревна как минимум в два обхвата давно приобрели цвет, которым древесину могут окрасить только долгие годы. Как ни странно, но застава еще ни разу не горела с тех самых времен, когда была построена, а было это очень давно.
В мой первый приезд я сразу подумал, что деревянное укрытие в любой момент может стать для защитников натуральным погребальным костром, но немного успокоился, увидев, что других обитателей заставы это не особо волнует.
Тайна деревянной крепости открывалась для меня постепенно. И даже спустя полтора месяца мне было известно далеко не все.
