Это был враг. Нет, не так. Точнее — Враг.
— Любкин!
Вахмистр нарисовался сразу.
— Слушаю, Александр Павлович!
— Вон видишь рыжего иностранца?
— Где?
Пока я пытался ему указать объект для слежки, наблюдатель скрылся. Пойдя на крайние меры и неприкрытую погоню, продравшись через толпу, сильно толкнув какого-то пожилого и опрятного немца, с интересом разглядывающего мое оружие и «Ремингтон» в руках вахмистра. К сожалению, никаких следов рыжеволосого найти не удалось, но заметку на будущее сделал, думаю, еще встретимся…
Количество людей вокруг перевернутой пролетки все увеличивалось, образовалась самая настоящая пробка, очень напоминающая пробки нашего времени. Множество карет, повозок, пролеток, все это накапливалось, и люди хотели узнать, что же все-таки произошло. Но благодаря стараниям полиции и жандармерии, вокруг нас образовалось кольцо, за которое никого не пускали. Верхом прискакали на подмогу еще около десятка полицейских, которые живенько включились в работу и стали помогать наводить порядок.
Но наш пленник все еще был не в состоянии говорить, поэтому пока было время, я вышел за кольцо оцепления и подошел к пролетке, где все еще восседали наши невольные попутчицы и с интересом наблюдали за всеми событиями, развернувшимися у них на глазах.
— Сударыня!
Я обратился к пожилой даме, которая недавно пыталась на меня наехать.
— Я еще раз хотел бы принести свои извинения за столь неприятные события, свидетелями и участниками которых вам пришлось стать. Поверьте, только дела особой государственной важности заставили меня воспользоваться вашим транспортом.
Женщина прищурила глаза, еще раз окинула меня с ног до головы, взгляд остановился на бронежилете, кобуре на бедре, на короткой, не привычной для этого времени прическе.
— Полно вам, господин подполковник. Как я слышала, вы выполняете волю государя и ловите людей, причинивших вред цесаревичу.
— Вы понимаете, что в интересах следствия я не могу ничего разглашать…
Ее дочка, а в этом не было сомнений, постреливала глазками, немного покраснела под моим быстрым, но пристальным взглядом, который не укрылся от мамаши. Но та кивнула головой и продолжила, но перейдя на совершенно другую тему:
— Конечно. Скажите, а вы случаем не сын генерала графа Осташева Павла Никаноровича?
Пауза. Теперь мне стало интересно, а в душе зашевелился маленький неприятный червячок недоверия. Ну не люблю я как-то такие совпадения.
— Да, тут вы угадали. Именно сын. Батюшка снова вернулся на службу.
— О его возвращении мы наслышаны. Что ж, когда будет время, милости прошу в гости, господин подполковник.
Я запнулся, не зная, что ответить. Может, тетку и ее дочку знал весь Питер, но я-то был полным профаном, хотя мальчик из провинции и неотесанный вояка, роль которого я разыгрывал перед всеми, подразумевала такое незнание.
— Простите мою дремучесть и невоспитанность…
Тетка засмеялась.
— Чувствуется ваша осташевская порода. В бою смелы и необузданны, а вот с женщинами не умеете разговаривать.
«Опа, неужели батюшка в молодости приударял за этой теткой, и если это ее дочурка, то она должна была выглядеть вполне интересно».
Я пожал плечами.
— Простите. Вы знаете, кто я, а вот про вас я ничего не знаю.
— Графиня Черторыжская Ольга Андреевна.
— Очень приятно. Ольга Андреевна, а как зовут вашу дочку, уж очень просматривается фамильное сходство.
Тут тетка засмеялась, прекрасно понимая по моему голосу, что я не лукавлю. Графиня сейчас была на своем поле, поэтому просто наслаждалась игрой, видимо, привыкла в свое время крутить мужиками.
— Осташев, Осташев. Ну вы точно сын своего отца, такой же прямолинейный и непосредственный. Это моя внучка, Мария Константиновна, приехала из провинции погостить и выйти в свет.
Я не выдержал и тоже отпустил шпильку из своего арсенала:
— О как. Видимо, молодость и красота это наша фамильная черта.
Опять был награжден внимательным взглядом. Но все хорошее заканчивается рано или поздно. Подбежал Любкин и коротко доложил:
— Александр Павлович!
Я повернулся к нему.
— Ну что?
— Не получится. Уж слишком сильно ударился. Надо к лекарям везти.
— Хорошо, едем.
Я повернулся к графине и ее внучке.
— Сударыни, прошу прощения. Разрешите откланяться, сами понимаете — служба.
— Езжайте, подполковник, и не забудьте, когда будет возможность, загляните в гости.
Закинув Махерсона, как бревно, в карету, мы рванули с места и понеслись куда-то. Не зная города, я не мог даже сообразить, куда мы движемся, тем более Вашкевич настоятельно рекомендовал не мелькать в окнах. Но если честно, то и смотреть было не на что: рядом неслись вскачь не менее двух десятков конных жандармов и полицейских, которые плотным кольцом окружили карету.
«Лучше б так императора защищали…» — раздраженно думал про себя, разглядывая эту картину всеобщего рвения.
Что было потом, помню не очень хорошо. Несмотря на конкретную тряску, я умудрился заснуть — сказались усталость и недосып последних нескольких дней. Нас поселили в каком-то дворце, но от проведения следственных действий отстранили — после освобождения наследника многие сановники и должностные лица, особенно те, кто советовал отдать на растерзание никому не известного капитана Осташева, проявили необычную энергичность в деле раскрытия столь чудовищного заговора.
На время мы оказались отрезанными от реальных событий, складывалось такое впечатление, что нашу группу специально выводили в тень. А генерал Дубельт старательно наблюдал за всеми метаморфозами и четко фиксировал всех и вся, кто хоть как-то мог иметь отношение к недавним событиям.
В некоторой степени меня обижало такое положение вещей, но тут уже не было выхода. Одно было обидно, что со всеми этими шпионскими играми и антитеррористическими штурмовками мы пропустили окно в наше время, а там ребята точно подготовили новую партию груза, да и, судя по некоторым Димкиным оговоркам, он там нашел неплохого спеца по Кавказу.
Мы так просидели четыре дня, которые можно было охарактеризовать как домашний арест, но все закончилось несколько необычно. Вместо привычного капитана Вашкевича, который теперь был прикреплен к нам на постоянной основе, но при этом еще не введен в курс дела о нашем реальном происхождении, на пороге комнаты появился наследник собственной персоной. После перенесенных испытаний, он был бледен, но тем не менее бодр и энергичен и чем-то напоминал маленький ядерный свежезаряженный реактор. Моих спутников Любкина и Рыжкова отвели в другое помещение, чтоб мы смогли пообщаться с наследником без свидетелей.
