Наверное, примерно так же мыслил и сам Олег Орестович Грубин, когда к нему на допрос привели арестованного на подмосковной даче гражданина Гамова.
— А-а, здравствуйте, — тускло поздоровался он. — Очень рад, что вы откликнулись. Мм… вот…
Гамов недобро прищурился и произнес тихо, внятно:
— Олег Орестович, вы пьяны. Нормально так пьяны. Вы что, вытащили меня для того, чтобы я слушал ваши нетрезвые речения? Нет, у меня, конечно, большой опыт в том, чтобы выслушивать разного рода пьяный бред… но — все-таки — не то время и не то место…
Вместо ответа Грубин указал на купол церкви и ответил:
— Ничего не скажу насчет времени, мне так кажется, оно у нас еще есть, хотя — уже едва ли не поздно что-то менять… А вот — место… Место самое то. Как ты думаешь, что ты увидишь ТАМ, у Луны? Ты представляешь себе каких-то полубогов, верно? Думаешь, они помогут нам вознестись к неведомым высотам? Люди очень любят строить из себя умудренных тысячелетним опытом цивилизации существ, а на деле наивны, как дети. Самое время помолиться, Костя, потому что я уверен: эти ваши высшие существа, которые наблюдают оттуда, с Луны… они уже здесь!
— И не противно вам в храм пьяным ходить? — грустно сказал Гамов и уже повернулся было, чтобы уйти, но Грубин придержал его за рукав и, пошатнувшись, проговорил:
— А что ж, что пьяным?.. Пьяного Бог бережет.
— Что-то вы его слишком часто всуе поминаете, Олег Орестович. Пустите. Выпусти рукав, говорю.
— У меня предчувствие, — не обращая внимания на последние слова Кости Гамова, сказал Грубин, все так же крепко зажав в кулаке рукав гамовской куртки. — Тебе никогда не приходилось слышать о сигнальных системах человека, первой и второй?
— Ну.
— В-вторая сигнальная система — сознание и речь. У п-пьяного человека речь затруднена, сознание замутнено… т-так что на главный план выходит первая сигнальная система… она основана на инстинктах… н-ну как у животных. В просторечии п-первая сигнальная система… если попросту — автопилот. Пьяница точно так же может найти нужное ему место, как бродячая собака — на инстинкте, поисковом чутье… Пьяный человек точно также чувствует неприятности, как животное — нутром…
— Да уж, нутром, — громко и с изрядным скепсисом произнес Костя Гамов, отворачиваясь, — в этой теме я и сам изрядно подкован. Вы напрасно отнимаете у меня время, Олег Орестович. Напиться и возомнить себя пророком может каждый. Вот только найдите себе более подходящего собеседника. Будете ему втолковывать открывавшиеся вам сияющие истины!
И Гамов наконец-то успешно завершил попытку вырвать рукав из цепкой пятерни следователя. И в этот момент над говорливой московской улицей вспорхнули и сломались сухие звуки двух одиночных выстрелов. Звуки донеслись с противоположной части дороги. Оттуда, где за оборудованной КПП высоченной оградой виднелось здание Координационного центра проекта «Дальний берег».
Костя замер, и в на мгновение застывшем воздухе дошли до него отрывистые слова Грубина:
— Ну я же тебе сказал…
3
Москва, Координационный центр
— Это очень просто. Никогда не надо мудрить.
Сказав это, Абу-Керим покровительственно хлопнул по плечу известного тележурналиста Леонида Панфилова, по документам съемочной группы и на рабочей машине которого Абу-Керим и его люди въехали на территорию Координационного центра. Они беспрепятственно миновали массивные ворота, оборудованные электронной системой контроля, а Панфилов даже бледно улыбнулся сидящим в металлической будке КПП охранникам в черной форме. Съемочная группа Панфилова и надлежащее оборудование размещались в двух микроавтобусах. Впрочем, из тех, кто все еще имел хоть какое-то отношение к телевидению, в микроавтобусах остался сам Панфилов, два бледных и трясущихся водителя, а также телеоператор. Последний, впрочем, мирно сидел у стены и уже не волновался и не трясся. У него сохранялась весьма горделивая осанка, чему не в последней степени способствовал так называемый нож выживания, состоящий на вооружении у спецназа — этим ножом оператор был пришпилен к переборке машины.
Абу-Керим, одной рукой похлопывающий по плечу журналиста, второй придерживал видеокамеру. Камера была весьма примечательной: все ее внутренности были выдраны напрочь, а взамен электронной начинки заправлены динамитные шашки. Абу-Керим был большим любителем подобной электроники, любительской ли, профессиональной ли…
— Только без фокусов, Леонид Иванович, — доброжелательно выговорил Абу-Керим, — вы меня прекрасно поняли, не правда ли?
По лбу тележурналиста тек пот. Он хотел было ответить, но вместо этого только несколько раз кивнул. Наверное, так качает головой старая лошадь, которую бросили подыхать на выбитом другими лошадьми полуголом лугу.
— Ну вот и ладно.
— Тут прекрасная охрана, — пробормотал Панфилов. — Вы что же, думаете прикрыться мной и моими коллегами? Тут… тут служба безопасности… и…
— Да, я знаю, что каждого будут проверять на соответствие, — спокойно ответил Абу-Керим. — Пошел!..
Журналист хотел было сказать, что система безопасности объекта едва ли допустит проникновение постороннего лица без идентификационного знака, что даже если такому лицу и удастся оказаться на территории Координационного центра, то через минуту факт этого проникновения и точные координаты нарушителя (нарушителей) будут установлены, все базовые двери заблокированы, и группа террористов окажется отрезанной от остального мира в каком-нибудь наглухо перекрытом коридоре или переходе. И будет находиться там до тех пор, пока не прибудет СОБР и вежливо не попросит господ террористов… Ну и далее по установленному регламенту. Конечно же ничего из вышесказанного знаменитый тележурналист не огласил, да и некогда было, потому что Абу-Керим, оказавшись перед дверями, решительно нажал кнопку вызова, и на вспыхнувшем черно-белом мониторе появилось лицо Донникова.
— Господин Панфилов, если не ошибаюсь? — спросил он, глядя то на журналиста, то куда-то в сторону, верно — сверяясь с данными на экране контрольного монитора. — Мы вас ожидаем.
— Это со мной, — не дожидаясь возможного вопроса, проблеял Панфилов и быстро оглянулся на стоявшего за его спиной Абу-Керима.
Тот улыбался так мило, так искренне, и не верилось, что именно этот доброжелательный, скромно, но стильно одетый человек, ничем не походящий на террориста, несколькими минутами ранее убил сотрудника телекомпании, совершенно незнакомого ему человека, отца двоих детей, страдающего отдышкой и второй степенью ожирения, даже не моргнув глазом и не утруждая себя мотивацией. Лишь заподозрив, что несчастный лелеет какое-то слабое намерение не напасть или там оказать сопротивление, а всего лишь недостаточно быстро повиноваться, и… Впрочем, какая теперь разница?
