- Вы похоронили поселок! - выкрикнул Кальцев, указывая на клубы черного дыма, которые поднимались над обгоревшей цистерной.
- Не взорви мы цистерну, эта ночь стала бы последней для сотен людей, - в разговор вмешался уже я.
- Но те люди, шо булы в убежище, та на инших стенах... - начал было Горобец, и его тут же подхватил разъяренный разведчик.
- Вот именно, они бы выжили, а теперь... теперь всем конец!
Услышав эти слова, толпа пришла в движение. Она стала напоминать разбушевавшееся море, и этот гнев стихии предназначался именно нам. Одни просто что-то взволнованно говорили друг другу, другие размахивали руками и, не стесняясь крепких выражений, нас поносили, третьи... О, третьи это самая круть! Они попытались прорваться к нам и с помощью кулаков и прикладов популярно объяснить, что мы были очень и очень неправы. И они бы это непременно сделали, не окажись в первой линии десятка полтора дисциплинированных бойцов, которые по приказу Крайчека принялись утихомиривать особо активных мстителей.
Честно говоря, мне совсем не было страшно. Все запасы своего страха я истратил этой ночью. А то, что осталось, это был уже не страх, это лишь горечь и досада. Цирк-зоопарк, и чего было стараться! Для кого? Я пустым равнодушным взглядом пробежался по толпе. Вот для этого бородатого мужика, брызжущего слюной и вопящего "Порешить гадов!"? Или для этой старушенции, которая не смотря на свои преклонные годы рьяно толкает вставшего у нее на пути солдата? А может вот для этого юнца в зеленой куртке и рваных джинсах? Бледный, едва живой, и он туда же. Ишь, паршивец, даже пробует поднять ствол своего замызганного Калаша!
Почему-то я надолго задержал взгляд на этом парне. Что-то он мне напомнил. Что-то мрачное и недавнее... совсем недавнее... Прозрение пришло словно вспышка молнии. Та же куртка, те же джинсы и та же худосочная фигура под ними. Точно, это он! Тот самый пацан, которого я сегодня ночью отбил у призрака. Ничего не скажешь, благодарный оказался мальчик! Я горько усмехнулся.
Зря я это сделал, не вовремя и не к месту. Эта моя улыбка подействовала на толпу будто красная тряпка на быка. Народ попер на нас как очумелый, и кольцо солдат уже не могло его сдержать. Именно в этот момент и прогремела автоматная очередь. От нее вздрогнули все, кто находился перед мастерскими, вздрогнули и притихли.
- Тихо! Всем тихо! - выкрикнул Кальцев, опуская свой АКМС. - Что за хрень тут твориться?! Вы что, самосуд решили устроить?! Мы люда, а не звери. Мы живем по законам. Или забыли?
Цирк-зоопарк, почти один к одному слова Нестерова. Здорово Анатолий выдрессировал этого волкодава. Кстати, как он там? Надо будет зайти попрощаться. Весело мы с ним все же повоевали. Никогда бы не подумал, что получится вырваться живыми! Сразу вспомнился наш давешний рейд. Как ремонтировали погрузчик, дрались с кентаврами, мчались по ночному городу. Вот это было действительно круто! Заново переживая события вчерашнего дня, я совершенно потерял интерес к дню сегодняшнему. И это наверное потому, что совершенно точно знал чем все закончится.
- Мы никого не убиваем, - тем временем продолжал Кальцев. - Даже за самые тяжкие преступления наказание одно - изгнание.
- Выбросить нас за стену это у них не называется убийством, - буркнул себе под нос Леший. - Добрые людишки!
Голос Загребельного словно был услышан. В глубине толпы возникло движение. Кто-то пробивался к нам, и не просто пробивался, но и громко кричал:
- Вы что, сдурели?! Как вы можете?! Это же Ветров!
Нина! Я сразу узнал голос. Женщина со злостью расталкивала людей, и те отвечали ей тем же. Но на проклятья и пинки Нина не обращала внимания. Она как ледокол пробивала себе путь.
Увидев жену, Крайчек пошел ей навстречу. Его поддержал Горобец, и через несколько секунд женщина уже оказалась на ристалище, где два гладиатора ждали решения своей судьбы. Толпа жаждала их смерти, и я был совсем не уверен, что всего один-единственный голос заставит ее смилостивиться. Но, тем не менее, этот голос прозвучал вновь:
- Опомнитесь! Эти люди хотели вас спасти! - Нина остановилась в шаге от меня и расставила руки, словно защищая нас с Лешим.
- Нас? Как же! - заверещала в ответ какая-то темноволосая распатланная женщина. - Они думали только о себе! Они спасали только себя! Я видела!
- Что-то не припомню я тебя, родная, - процедил сквозь зубы Загребельный.
Слова подполковника не были услышаны. Они утонули в реве сотен голосов. А, впрочем, если бы даже Леший стал орать во всю глотку, это ничего бы не решило. У нашего преступления появился живой свидетель, вернее обвинитель.
- Вышвырните их! - кричала женщина.
- Отдайте их кентаврам! Смерть! - вторили ей все новые и новые голоса.
- Не правда! - выкрикнула Нина. - Эти люди...
Нина не успела договорить. Ком земли, замешенный на крови и соляре, ударил ей в лицо. Как говорится, дурной пример заразителен, поэтому в нашего защитника немедленно полетели новые комья.
- Прекратить! - Крайчек заслонил свою жену.
- Хорош митинговать! - Кальцев вновь вскинул вверх дуло автомата и вновь нажал на спуск.
Похоже, выстрелы на местную публику действовали безотказно. Как и в первый раз, она мигом притихла. Заместитель Нестерова не преминул этим воспользоваться:
- Преступники уйдут! Причем уйдут немедленно! - при этих словах Кальцев покосился на Томаса, и тому ничего не оставалось, как хмуро кивнуть. - Все! Решение принято! Приговор окончательный и бесповоротный. Я сам прослежу за исполнением. - Одинцовский разведчик в сердцах махнул рукой. - А теперь расходитесь. Приводим в порядок периметр.
Еще до того, как толпа сдвинулась с места, Леший начал действовать. Он схватил меня и куда-то поволок.
- Ты что, сдурел? - я вскрикнул, стараясь не застонать от боли.
- Сам сдурел, - прорычал мне приятель. - Шевелись. Забыл что ли? Рассвет! Через полчаса округа будет кишеть кентаврами. У нас не останется шансов.
Да, конечно, надо спешить. Поэтому единственное, что я себе позволил был прощальный взгляд на Нину. Та стояла растерянная и несчастная, словно маленькая девочка, о которой все забыли, которую все предали и бросили. Но я не забуду. Никогда не забуду.
- Ниночка прощай! Держись! Даст бог свидимся! - увлекаемый неистовой неудержимой силой, именуемой подполковник Андрей Загребельный, я только и смог что махнуть ей рукой.
- Макс!
Кто-то крикнул мне вслед. Кто-то... Я точно знал кто и поэтому не обернулся. Что такого Томас может мне сказать, и что я могу ответить ему? Какую-нибудь банальность типа: "Прощай, друг... Я не хотел... Так получилось... Такова воля большинства...". Ах, как трогательно и демократично. К черту! Не интересуюсь. Тут мне на глаза попалась знакомая зеленая куртка, и я сразу же позабыл об одинцовском лидере. Вот это действительно интересно. Вот с кем бы я сейчас и впрямь потолковал.
