были первые слова Дубравки.
Она подошла ко мне, прижалась всем тело и игриво чмокнула в губы. То же самое секундой позже проделала Лала. Я словно контрастный душ принял, горячий и холодный, с множественным оргазмом, хотелось прилечь на душистую шелковистую травку и закурить.
— Так, похвалили? — спросила у сестры Лала, та кивнула в ответ. — Теперь пора поругать.
— Какая именно часть наставлений тебе оказалась непонятна? — горная русалка скрестила руки на груди, выгодно сфокусировав на них мое внимание.
— Да вся, — я обезоруживающе развел руками.
— От тебя требовалось две простых вещи, — Лала уперла одну руку в пояс, а на второй показала два пальца, наверное, чтобы я ненароком не сбился со счету. — Победить дракона, прийти к нам.
— И в чем проблема? — удивился я. — Победил? Победил. Пришел? Пришел.
— Не-е-ет, поздно пришел, надо было сразу, не отходя от кассы, — поводила из стороны в сторону указательным пальцем Хозяйка Горы; откуда только таких словечек нахваталась?
— Ну, как объяснили, так и сделал, — пожал я плечами.
— Ты ведь понимаешь, что весь наш план пошел к дракону под хвост? — уточнила Дубравка.
— Нет, не понимаю, — честно ответил я. — Я догадываюсь, но не понимаю, поскольку в свой план вы меня и не посвятили.
— Так это и есть часть плана! Чего тут не понятного-то? — искренне изумилась Дубравка.
— План, как я погляжу, у вас забористый, — хмыкнул я и почесал затылок.
Русалки продолжали смотреть на меня с удивительно умильно-недовольными моськами. Лала опять скрестила руки на груди и слегка притопывала ножкой, а Дубравка уперла руки в боки, приняв позу чайника.
— Да ладно, девчонки, вы ж в курсе, что я не мог прийти, — я примирительно выставил перед собой руки, начав осторожно приближаться к ним. — Давайте обнимемся и помиримся.
Я постарался их приобнять, но они разбежались в разные стороны.
— Да мы пока еще и не ссорились, чего нам мириться? — уточнила Дубравка.
— То есть вы на меня не обижаетесь?
Девушки переглянулись:
— Не-е-ет, — протянули они хором.
— А я на вас?
— Тебе-то, чего обижаться? — возмутилась Лала. — Пришел на все готовенькое, только и оставалось, что до нас дойти и нормальный класс получить.
— Какой?
— Такой, — показала язык Дубравка, — вот гадай теперь.
— Дак, а где вы тут готовенькое-то увидели? — я решил взять инициативу в свои руки и тоже чуток «повозмущаться». — Сновидческую рогатину дали, а пользоваться ей не научили. Сами же сказали, что дурак, мог ведь и не догадаться как она работает, и не воспользоваться ей. Тогда бы сейчас дракона поздравляли с победой его девушки, а вы бы рыдали над моей могилой…
— «Сновидческая» рогатина? — поморщилась Дубравка, словно что-то вспоминая. — А, ты об этом… Так и что? Мы-то тебе её дали, дак ты ж-то её не взял.
— В смысле не взял? — вылупил я глаза.
— В прямом: взял да не взял, — подтвердила Дубравка.
— Вон она, как торчала, так и торчит, — указала за каменную арку Лала.
Я не поленился обойти арку и воочию убедился в словах русалки — рогатина всё так же вызывающе торчала из земли, как и при первой нашей встрече. Я хватанул ее правой рукой, затем левой, убедившись, что она по-прежнему неосязаема.
— Так, а я чем бился тогда? — совсем уж запутался я.
— Кто ж тебя знает, — хмыкнула Лала, затем кивнула головой в сторону моего пояса и добавила: — С шашкой на голо, наверное, накинулся и забил его ею до смерти.
— Да нет же, — слегка смутился я, — рогатина появилась в моей руке и потом я бегал пока браслеты не заполнили ее энергией, и она не стала осязаемой…
— Какие еще браслеты? — не поняла Дубравка.
— Вот эти, — я поднял руку и указал пальцем на браслет, он мигнул серебряным светом, как бы подтверждая мои слова.
— Нет там ничего.
— Да как нет-то? — я поводил по нему пальцем, потыкал. — Вот же он, потрогай сама.
Она подошла и прикоснулась к браслету, ее рука прошла сквозь него и уперлась в мое запястье. Браслеты печально погасли, словно им тоже хотелось ощутить блаженство от прикосновения русалок, и они были крайне разочарованы таким поворотом сюжета.
— А-а-а, э-э-эти, — картинно потянула Дубравка, и повернувшись к сестре добавила громким трагическим шепотом, крутя пальцем у виска: — Сестра, кажется он того, умом-то тронулся, совсем зашиб его дракон окаянный…
Русалки рассмеялись, я нахмурился.
— Так если вы мне даже оружия не дали, то почему так уверены были в моей победе? Как бы, по-вашему, я его одолел?
— А как ты хотел варкалапа одолеть? — усмехнулась Лала.
— И Дуб? — вставила Дубравка, хотя давеча утверждала, что он вовсе не дуб.
— Лихим наскоком, не иначе, — закончила Лала.
— То есть я реально мог погибнуть? — поднял брови я.
— Так не погиб же, — удивилась Дубравка.
— Но так-то да, всё по-взрослому, не в игрушки играешь, — объявила Лала. — Учти, один прогиб и ты погиб…
— Однако ты нам всяким нравишься, и живым, и мертвым, — обворожительно улыбнулась Дубравка. — Ведь любовь не знает границ.
Я стоял с обескураженным видом и наблюдал наистраннейшую картину. Из так гордо торчавшей в небо рогатины словно выдернули стержень, она как будто бы стала резиновой и начала медленно опускать наконечник к земле. Примерно то же самое происходило у меня ниже пояса, словно кровь отхлынула от чресл. И это было так странно и непривычно — русалки, голенькие и возбуждающие как никогда, никуда не делись, да и вообще — я ведь спал, тут во сне кровь не циркулирует, не течет, не приливает и не отливает…
Мысль о том, что русалок вполне устраивала моя смерть, была прям как ушат холодной воды за шиворот. Так-то всё сходится, если задуматься. Русалки в моем мире как раз и знамениты тем, что заманивают путников ночами, а потом защекочивают, зацеловывают или просто топят их в озере, и дальше уже живут большой счастливой мёртвой семьей. Так почему здесь их методы должны отличаться? Я думал, что их план, какой бы он ни был, направлен на воссоединения меня живого с ними, а он, оказывается, более обобщенный, и направлен, скорее, просто на воссоединение.
С одной стороны, казалось бы, всё не так уж плохо. Во-первых, это доказывает, что смерть не конец, да и посмертие обещало быть приятным, в компании с любимыми. Вот только рановато мне умирать-то, я ж ещё дерево не построил, дом не вырасти и сына не посадил. Не нагулялся я еще за свои двадцать лет, не пожил, и от этого становилось грустно как на душе, так и в других частях организма.
С другой стороны, стравить меня с драконом
