Солдафон…
Егорыч, для начала, приставил Тоху к бочке с машинным маслом — переливать его в недра самоходки. Странно, но, похоже, внутри "Царь-пушки" размещался целый бассейн для этой вязкой гадости — сколько Тоха не лил, все не хватало. В какой-то момент он заметил, что из-под гусеницы выползает краешек черной лужи. Заглянув под днище самоходки, заорал:
— Эй! Егорыч! Там снизу масло течет!
Егорыч, гад старый, ничуть не растерялся от неприятного известия — практически обрадовался:
— Раз масло течет, значит, оно там где-то есть. Это хорошо!
— Так что мне его — до пенсии теперь заливать?!
— Справка из морга тебе, а не пенсия… Залезай под низ и посмотри, откуда масло там капает.
— Ну блин! Как чудесно! В масло лезть?!
— Можешь и не в масло. Мне главное, чтобы ты глянул, а как — твоя забота. Действуй.
Залезть под днище, избежав соприкосновения с лужей разлившегося машинного масла, мог бы только очень худой человек обладающий способностью к левитации. Тоха толстяком не был, а вот с левитацией сложнее — пришлось ложиться прямиком в эту бурду. А вредный дед потом еще вопросами замучил: течет оно струйками или капает; по стыкам или по заметно отогнувшимся элементам брони; прекращается процесс или нет, после его таинственных манипуляций наверху.
Когда подошел Синий, Егорыч смилостивился — позволил Тохе выбраться на свет Божий. Синий, оценив его видок, недовольно заметил:
— Час назад выдали тебе, как человеку, чистейшую одежду, а ты опять на забитое чмо похож. Бери Лысого — выкатывайте еще пару бочек. Я там привез.
Вот же денек выдался — сплошные унижения. Так и до комплекса неполноценности недалеко. Хотя это вряд ли — как Тоху не опускай, он все равно будет считать себя пупом Вселенной, а всех остальных ее обитателей прахом под своими ногами. Хорошая жизненная позиция, хотя и не лишена недостатков. К примеру, попав в такое вот рабство, очень трудно психологически считать себя выше всех этих воинствующих жалких людишек, если они в чистенькой одежде щеголяют, а у тебя с ушей дерьмо капает.
Пока Тоха горбатился с бочками, Егорыч с Синим отсоединили от пушки какой-то грязный агрегат. Его необходимо было отвезти в ремцех на грузовике — тяжелый, зараза. Грузить его, как легко можно догадаться, довелось тоже Тохе. А уезжая, дед напоследок раздал ценные указания:
— Пока мы маслонасос подшаманим и сальники новые поищем, вы тут без дела не скучайте. Хорошенечко вымойте всю броню — чтоб ни пятнышка не осталось. В двигательный отсек только не лезьте! Внутри тоже приберитесь, и с люками аккуратнее — без пальцев вмиг останетесь.
Тоха, приложив ладонь к голове, четко произнес:
— Есть отдраить Царь-пушку! Спасибо, господин маршал, что не заставляете ее красить!
Вот это Тоха зря сказал: Егорыч, хлопнув себя по лбу, моментально нашел им дополнительную работу:
— Краска в порядке, а вот номер облупился. Зачистите его шкуркой и по новой закрасьте. С нами подъедете — покажу, где краску брать.
Лысый, не обрадованный дополнительной работенкой, при погрузке в кузов тихо произнес негативные слова. В адрес Тохи.
Мытьем пушки занимались молча — не поговоришь, да и о чем с дегенератом разговаривать. Работы оказалось немало. Снаружи протереть, даже для виду, времени фиг знает сколько занимает — дура огромная. А еще внутри целых два мрачных отсека. Причем в одном из них, судя по неопровержимым уликам, солдаты занимались пьянством — одних бычков килограмма три вымели, а в железном ящике нашли кучу пустых бутылок из-под дешевой водки.
Работая кистью над номером, Тоха поглядывал на Рощина — тот в десятке шагов возился со снарядом. Отвинтил наконечник, копался в нем, морща лоб и копаясь в каком-то пухлом талмуде. Тоха, обеспокоенный соседством с опасным радиоактивным объектом, не выдержав, поинтересовался:
— Товарищ полковник — а этот снаряд сам собой не может взорваться? Ну, допустим, если уронят его.
— В принципе не должен, — рассеянно ответил Рощин. — А там мало ли… Вещь ведь новая, неопробованная в деле… Так что рядом не чихайте… и воздух не портите… Схожу к хранилищу. Если кто спрашивать будет, скажите, что я там. Покопаюсь в бумагах.
Лысый, проводив взглядом спину Рощина, тихо заметил:
— Походу мужик не сильно в атомных снарядах соображает.
— Ага, — согласился Тоха. — Корчит из себя умного, а сам… Мало того, что выстрелить надо, так еще попасть точно, и еще чтобы вовремя рвануло. Вот и мечется как ошпаренный…
— Слушай, — заговорщицки предложил Лысый. — А давай приколемся. Идея есть. Только я красной краски притащу. Подрисуем кое-чего на пушке.
Тоха, не веря в богатство фантазии Лысого, уточнил:
— Голую бабу в позе для орального секса?
— Да не! Ну типа вроде того! Но смешнее гораздо!
Работа была практически выполнена, предаваться безделью, навлекая на себя новую, не хотелось. Покуда никого нет, можно и приколоться. Почему бы и нет? Соучастие в проделках дегенерата вполне допустимо — боги нередко снисходят до забав простых смертных. И вообще — у Тохи тоже имеются художественные идеи и желание их реализовать.
В общем, сходили за красной краской.
Когда грузовик с Синим и Егорычем вернулся, Тоха и Лысый сидели у ворот бокса с видом херувимов — глаза настолько невинные, что и слепой сразу заподозрит неладное. Синий, уставившись на орудие, внимательно изучил новшества: конец ствола был выкрашен в ядовито-красный цвет, а чуть ниже тянулась кричащая надпись "ВСЕМ ЦАЦАТЬ!"
Обернувшись к Егорычу, Синий указал на ствол:
— Гляди, что эти убогие придумали — на большее у них фантазии не хватило! Хорошо хоть снаряд не испоганили такой мазней!
— Вижу — чай не слепой. Налицо демаскирующие элементы окраски. Сейчас оба предпримут спринтерский забег за зеленой краской, и чтоб через пятнадцать минут этот натюрморт тут отсутствовал.
— Искусство нельзя убивать! Это варварство! — попробовал наивно возразить Тоха.
Куда там — Егорыча таким не купишь:
— Копию натюрморта оставишь на своем тощем младенческом стручке — сохранишь мазню для потомков. Вперед голубки — время пошло!
Рощин, подойдя к боксу с целой пачкой папок в руке, удивленно уставился на испохабленный ствол орудия, покачал головой:
— Ни на минуту молодых нельзя оставить — повадки диких шимпанзе.
Уже удаляясь от бокса в направлении "спринт за зеленой краской" ребята синхронно улыбнулись от возмущенного выкрика полковника:
— Это каким надо быть моральным уродом, чтобы на корпусе ядерного снаряда красной краской написать "БЕЗ ГМО!"{38}
