Александр Зорич - Пилот мечты

Ваш покорный слуга устал считать, сколько раз с него снимали показания. Обо всем: от боя в АД-13 до личности Тойво Тосанена.

Кстати, я уверен, что я обязан своим быстрым освобождением из цепких объятий «Эрмандады» именно следственным мероприятиям спецслужб РД. Секуридадам было легче бочку гноя выпить, чем отпустить меня на волю. И никакие письменные признания Тойво не помогли бы!

Но что поделать! Я не просто сотрудник концерна, я — гражданин России, которого наши службисты под присягой клялись защищать во всех уголках Галактики. Мне никто ничего не объяснял, и объективных данных о их роли в моей нескучной судьбе у меня не было. На тот момент. Потом мне раскрыли глаза, но об этом позже.

По станции бродил грустный инженер Грузинский, который переживал утрату истребителя сильнее всех.

— Понимаете, Андрей, — говорил он мне, когда мы столкнулись в ангаре. — Этот мерзавец угнал прототип 5-тер, который я доводил лично! Сколько труда насмарку! Документация, конечно, осталась, но ведь я своими руками флуггер отлаживал! Это уникальная, вы понимаете, уникальная машина! Каков подлец этот ваш Тосанен!

Я кивал, мол, мне ли не знать. У тебя, мил человек, флуггер угнали, а в мозгах копались у меня! Флуггер, конечно, для истории более ценен, но все-таки мозгов у меня один комплект. Второго прототипа уже не будет!

Данкан Тес рассказал, что Комачо Сантуш уволился из концерна и улетел на Кастель Рохас, а потом вообще неизвестно куда.

— Андрей, ты представляешь, — Дан говорил по-американски, так как настолько сложные истории его знание русского языка не осиливало. — Комачо прямо на палубе кинулся тебя спасать во время ареста! Подрался с нарядом и подбивал пилотов на бунт!

— Да ты что?! — Я в самом деле удивился, ведь мы с Комачо не были друзьями. Хорошие приятели, но не более. Комачо вообще никого слишком близко не допускал к своей приватности, а тут на тебе. Бунт! Из-за меня!

— Да, именно так! Сказал, что не позволит хватать честного пилота и устраивать самосуд! Только его не послушали. Все повозмущались, пошумели, но никто ничего не предпринял. Тогда он пошел в дирекцию, набил морду коменданту базы, потом ворвался в кабинет Роблеса и наорал на него. Сказал, что не желает… как это по-русски… вот! «Не сьяду срать в одном поле с тобой»! Потому что так он ценит своих людей. Потребовал расчет и был таков.

— Ну Комачо! Ну орел! — восхитился я, ощутив, как непрошенные слезы наворачиваются на глаза. Не ожидал, честное слово, не ожидал такой реакции. — И что, в самом деле дал в морду эрмандадовцу? И ничего ему за это не было?! Ты от кого об этом слышал?

Тес засмеялся.

— От Комачо и слышал! Я его спрашиваю, что и как, почему его не повязали и не посадили в карцер? Ведь могли! А он мне: нашли бойскаута, чтобы он дал себя повязать! Говорит, что он показал им пистолет, и там все обгадились.

«Да уж», — подумал я. Учитывая репутацию Сантуша, охотно верю в каждое слово. Всем хорошо известно, что он способен учинить стрельбу, очень даже запросто. Решили не связываться. Подумаешь, морда! Комендант, все одно, последние дни в кресле досиживал, а Комачо уволился. Так что нарываться на пулю никаких резонов.

Эти соображения я и озвучил, получив полное согласие Данкана. Следующие соображения я благоразумно оставил при себе. Ведь Тес, по всему выходит, был в числе тех, кто «пошумел и разошелся», ничего не предприняв для спасения товарища.

В самом деле, кто я Данкану? Да никто! Вот если бы летный состав здешних истребителей был русским, вот тогда, не ходи к гадалке, парни на всю станцию навели бы шороху! А так — наемный интернационал, чего от них ожидать? Спасибо, что стучать не побежали всем хором!

Комачо — краса-а-авец! Вломиться с пистолетом в дирекцию, насовать по рогам кому следует — это очень в его духе. Жаль только, что нет его теперь с нами. Очень жаль. Сантуш был приятен в общении и незаменим в бою, второго такого пилота концерн найдет не скоро.

Еще я очень жалел мой счастливый «Хаген».

Работа на станции почти полностью встала по причине межведомственного десанта, так что я слонялся, ел, пил, спал, опять слонялся и решил заглянуть проведать боевого товарища.

Отчего работа встала, спросите вы? Очень просто: большинство сотрудников станции оказались так или иначе в курсе произошедшего. Более того, многие оказались на подозрении. Любого могли выдернуть со смены или вообще не пустить в космос, ведь ГАБ не было дела до прибылей концерна. ГАБ было дело до пропавшего «Дюрандаля» и только. Я уж о флотской «контре» молчу.

В результате почти весь персонал «Тьерра Фуэга» оказался под неофициальной подпиской о невыезде. Неофициальная-то она, конечно, неофициальная, но от этого не менее строгая и действенная.

Все органы управления полетами, все режимные объекты станции были взяты под контроль осназа ЮАД и РД. Любые полеты осуществлялись только по согласованию с Чрезвычайной Комиссией, а в космосе дежурили фрегаты «Камарад Лепанто» и «Камарад Боливар».

Так что до конца следственных мероприятий бизнес был прочно парализован, а персонал фактически оказался во внеплановом отпуске. ЧП есть ЧП, да еще такое!

Я решил воспользоваться моментом. В конце концов это свинство — не навестить израненный флуггер! Пошел я прямиком в ангар, искать Пьера Валье. Кто, если не он, был лучше всех в курсе технических подробностей?

— Пьер, здравствуй. Как дела? — сказал я, выцепив техника на палубе Б.

— Хреново дела, — ответил он мрачно. Судя по всему, Пьер пребывал в состоянии легкой ломки. Ему хотелось самосада, но он не мог, потому что ситуация не располагала.

При нынешних строгостях за нелегальное выращивание табака на станции могли очень ощутимо надавать по шапке.

— Как тебя с самосадом не попалили? — поинтересовался я, понижая голос.

— Да потому что не нашли. Так я и покажу, где я устроился! Сейчас!

— Слава богу, хотя… Кому какое дело?

— Не скажи. Воякам вашим, допустим, дела нет, а вот начальство концерна передаст дело в суд. Очень даже с радостью. Только хрен им всем! Черт, курить-то как хочется…

— А где же ты теперь самокрутки дуешь, Пьер?

Пьер кисло на меня поглядел и ответил вопросом на вопрос:

— Тебе чего, отсыпать? Или ты по поводу своего флуггера приперся? — Так и сказал: «приперся», упустив своеобычные обращения «брат, мучачо» и прочие. Здорово его колбасило: лицо бледное, насколько это вообще доступно чернокожим, и холодный пот ручьем.

— Флуггера. По поводу.

— Так и говори! Мне некогда лясы точить. Вон работы сколько! — Он обвел рукой свои владенья. Да уж, кучи искореженной техники ввергли бы в уныние даже профессионально ультра-оптимистичного ведущего передачи «Крылья Отчизны». — Акты на списание, ремонтные формуляры, заказы по запчастям, фактический ремонт — это же все на мне!