— Это написал ты, — убежденно сказал Олег. Но Йерикка грустно улыбнулся:
— Не у одного меня был друг, который родился на Земле, Вольг.
* * *
Йерикка не промахнулся. Да, Панково было выжжено умело и беспощадно. И все-таки среди развалин и пожарищ виднелись два или три целых дома. Возле одного у коновязи стояли кони — хангарские кони.
— Видишь? — шепот Йерикки защекотал Олегу ухо. — Меня не обманули. И эти выжлоки, конечно, самогон пьянствуют и бесчинства нарушают, — Олег хихикнул, покосился не Йерикку и мигнул — глаза у того были веселые и сумасшедшие. — Тут я и отыщу гонца к Чубатову. Ну, Вольг, подумай еще раз.
— О чём? — удивился Олег. Йерикка хлопнул его по плечу.
Похоже, хангары и впрямь гуляли. Снаружи никого не было, а в доме шумели, смеялись и выли песни. Олег пересчитал коней — восемь. "По четверо на каждого", — подумал мальчишка, ощущая не волнение — а азарт.
Они дошли уже практически до дома, когда дверь покосившейся будки на огороде (тут не было теплых туалетов, как в горских домах) распахнулась и из нее, грозно гремя металлом и затягивая ремень штанов, появился хангар. Постоял и зашагал к дому — точнее, его понесло в наклонном состоянии. Осталось неизвестным, был ли это один из собутыльников или все-таки часовой, потому что Йерикка совершенно спокойно выждал, когда тот, начисто не желая замечать ребят (или приняв их за свой пьяный бред?), приблизился — а потом нанес хангару удар кулаком в подбородок.
Голова наемника дернулась, как шарик на веревочке, послышался отчетливый мокрый треск — и хангар грохнулся наземь. Йерикка переломил ему позвоночник, как сухую веточку.
— Пошли, — позвал рыжий горец, гостеприимным пинком распахивая двери в горницу. Олег шагнул следом, и сразу — чуть в сторону, держа взведенный наган в левой руке.
Внутри пахло блевотиной, самогоном, хангарами и травкой. Йерикка не стал орать или вообще как-то привлекать внимание. В большой комнате стояло несколько столов — очевидно, стащенных сюда со всей веси. За ними, потребляя огненную воду под закусь, сидели семеро козлов, и Йерикка преспокойно опустился за крайний стол, указав Олегу место рядом с собой. Тот сел, но верхом на лавку, поставив на доски столешницы кулак с револьвером. Стол тоже был заблеван, и Олег вдруг ощутил гнев — в любом славянском доме даже стукнуть по столу, с которого ешь, кулаком, считалось оскорблением не только дому, но и богам, и всей Верье!
До хангаров стало доходить, что их компания увеличилась разом на двух незнакомых парней возмутительно славянской наружности. Все уставились на гостей, а двое — потрезвей или наоборот — потянулись за автоматическими винтовками.
— Не надо, — негромко сказал Олег, легонько качнув стволом револьвера и от души надеясь, что его не поймут. Но хангары оставили свои поползновения. Стало очень тихо, и Йерикка, удобно разместившись, заговорил небрежно:
— Можете не волноваться, мы пришли вас не убивать. Мне нужно, чтобы вы убирались вон из веси и сообщили Чубатову, что Йерикка Мечиславич из племени Рыси, братан Гоймира Лисковича, хочет с ним говорить и ждет его в Панково, Ждать будет ровно сутки и надеется на честность офицера при встрече, — Йерикка поднялся на ноги и, холодно улыбаясь, осмотрел хангаров, застывших за столами: — Вот на этом и остановимся, — ровные голосом сказал он. Повернулся и бесшумно зашагал к дверям. Олег тоже поднялся, держа наган в руке и глядя на врагов внимательно и жестко. Револьвер и почти приглашающий взгляд мальчишки действовали на всех достаточно отрезвляюще — ясно было, что у него не заржавеет влепить пулю в лоб любому, кто потянется за оружием.
Но кто-то что-то все-таки пробормотал угрюмо. Пробормотал по-хангарски, Олег не понял и даже внимания не обратил… а вот Йерикка, уже шагавший через порог, обернулся. С улыбкой:
— Зачем же откладывать? — спросил он. — Я здесь и я готов СЕЙЧАС выслушать все, что вы собирались мне сказать потом. Ну?!
С последним словом он точно и быстро опустил руку на рукоять меча, плавным движением вытянув лезвие на вершок — не полированное, но с заточенными до нестерпимого лунного блеска кромками.
— Кто хочет мне что-нибудь сказать, грязь?! — чеканил Йерикка, похожий на волка, оскалившегося у входа в свое логово: — Кто МОЖЕТ мне что-то сказать — с клинком против клинка — ну?!
Это "ну?!" походило на пощечину. Но никто не спешил вставать. Хангаров было семеро… и, бросься они разом… но кому-то надо было бросаться ПЕРВЫМ. Йерикка засмеялся презрительным, холодным смехом — так бы смеялась статуя Ярилы, оживи она:
— У вас нет мужчин! Когда мои предки ходили походами в вашу землю, они не брали с собой воинов — с ними шли дети, которых нужно было научить владеть мечом, и старики, захотевшие поразмять кости! 3а спинами своих господ вы можете лаять громко, но лицом к лицу о воином — вы трусы и убойный скот!
Раздалось визгливое рычание, и из-за стола подскочил плотный, кривоногий усач. Усы его перевивала золотая нить, в руке сверкнула сабля — слабо изогнутая, длинная, с утяжеленным концом, чье лезвие было тщательно отбито, но хранило следы многих ударов, принятых на него. Он что-то лаял в лицо Йеркке.
— Хорошо! — меч рыжего горца вылетел из ножен и наклонился от паха острием в сторону хангара. — Но мне мало тебя одного! Так кто еще хочет царапнуть меня — ну?!
Драться вдвоем — это, конечно, дело другое, поэтому второй желающий нашелся сразу — рослый парнишка постарше славян. Рослый для хагнара, конечно, но уже кривоногий. Олег, не говоря ни слова, встал у косяка, держа револьвер наготове — так, чтобы видеть остальных во время драки.
— Обожаю убивать вас, — сообщил Йерикка, качая влево-вправо мечом. — Обожаю сносить ваши глупые, пустые головы, бархынкем хиррыг аггыз хангар, ха!
Он словно бы не замечал, что хангары расходятся — старший остался на месте, держа сабли перед грудью, а младший двигался вбок, держа саблю над плечом. А тот бросился именно усач, из самого что ни на есть неудобного положения… Впрочем, Олег не устал ничего понять — гулко вскрикнула сталь, выбитая сабля вонзилась в стену, молодой хангар ухнул и согнулся пополам от пинка в живот, Йерикка, подпрыгнув, добавил ему в плечо ногой, и тот задом свалил один из столов.
Олег весело захохотал. Йерикка тоже улыбался, стоя с мечом у ноги — в расслабленной, вялой позе.
Усатый вырвал из стены саблю. Ноздри его раздувались, глаза горели — он бросился на Йерикку, не дожидаясь гриятеля.
Мальчишка изящным движением отбил саблю в сторону, одновременно поворачиваясь, и влепил хангару пинка. Тот выбежал в дверь — Олег еле успел посторониться, прокомментировав:
