Мир стал зыбким и цветным, а Сашка так и лежал в полудреме, просматривая все, что услужливо подсовывало ему воображение...
И тогда появился прадед. Он плавал в воздухе прямо над диваном с этим дурацким огромным бубном в руках и выглядел каким-то нереальным.
— Когда делом займешься, внучок? — поинтересовался он.
— Мне с этим не справиться, дед, — растерянно приподнялся на диване Сашка.
Шаман усмехнулся:
— Чтобы сбросить лавину, достаточно топнуть ногой. Чего тут сложного? Просто забраться на вершину и топнуть!
«Достал!»
— Брось, дед, лавина уже пошла.
— Если ты не вмешаешься, они друг друга просто перебьют. Именно ты — Избранник Силы! И только в твоих руках судьба всей шестой расы! Почему ты боишься?
— Не в этом дело, — соврал Сашка. — Просто я не хочу этой судьбы.
— Не надо бояться, — сурово произнес шаман. — Твой страх сбрасывает тебя вниз и снова делает человеком. Таким же, как они. Разве ты еще не понял?
Прадед внезапно ударил в бубен, и мощная вибрация пронизала Сашку аж до копчика. Что-то в этом было.
— Почему они такие жестокие? — неожиданно для себя спросил он.
— Потому что они люди. И они боятся, — так же прямо ответил прадед. — Хочешь, покажу?
Он ударил в бубен еще раз, и теперь грохот был такой, что Сашку чуть не сбросило с дивана, и он мгновенно выпал из реальности и провалился в сюрреалистический мир Силы.
Только здесь всё стало просто и понятно.
Он всей кожей ощутил дикий ужас пятнадцатилетнего арабского террориста перед сатанинской мощью наступающей западной цивилизации с ее ракетами, обороняющими покой продавшихся шайтану мужчин, и видеокультурой, воспевающей падших, даже не прикрывающих лица женщин.
Он до слез прочувствовал жуткий стариковский страх отставного генерала из Пентагона. Ибо перемены теперь всегда ведут к худшему и всегда наступают слишком быстро.
И он увидел, как трясется маленький русый мальчик от одной только мысли о том, что завтра снова будет алгебра.
— Это же Бугров! — узнал пацана Сашка и мгновенно перенесся в Дом горняка.
Федор Иванович так и сидел на стуле, принесенном кем-то на сцену. Сашка пригляделся к нему — и содрогнулся. Этот человек боялся всего: мизерной пенсии в недалеком будущем, нарастающего неуважения Маргариты, слухов о разводе с женой. Но более всего подполковник боялся людей; где-то глубоко внутри он точно знал: эти твари спят и видят, как сделать его, такого большого и могущественного, маленьким и никчемным. Точь-в-точь как та учительница по алгебре!
— Ну-ка, ну-ка, — пригляделся к нему повнимательнее Сашка — и ясно увидел, что, лишь когда Федор Иванович сажает кого-нибудь в «обезьянник», он может с облегчением вздохнуть и на секунду — не более! — расслабиться.
Сашка представил себе Вселенский Стадион, в который вот-вот превратится эта планета с подачи таких, как Бугров, и покачал головой:
— Им нельзя давать Силу.
— А разве есть другой способ сделать их иными?
— Я боюсь, — только теперь честно признал Сашка. — Я бы очень хотел не бояться, всё понимать и делать то, что надо, но мне это просто не под силу...
— Но ты бы хотел? — склонился над ним шаман.
— Да. Очень.
— Хорошо, — кивнул шаман, — будь по-твоему, — и на глазах начал меняться.
На долю секунды его лицо стало похожим на дядь-Женино, затем сквозь марево нереальности мелькнули черты церковного нищего Коли, затем — Иисуса, но и тот стал двоиться, пока не разделился на две высокие, полыхающее призрачным золотым огнем фигуры.
«Огненные Учителя!» — охнул Сашка.
— Это тебе, чтобы ты ничего не боялся, как ты просил, — громовым голосом произнес один и коснулся его груди.
Сашку сбросило с дивана, и он покатился по ковру, шипя от боли.
— А это тебе, чтобы ты всё понимал, как ты просил, — произнес второй и коснулся его лба.
— Господи Иисусе! — заорал Сашка и ощутил распространяющийся по квартире запах паленого мяса.
И, словно услышав его призыв, Огненные Учителя на долю секунды слились в крестообразное облако.
— А это тебе, чтобы ты мог делать то, что надо, как ты просил! — произнесло облако и коснулось его рук.
Сашка задохнулся от боли и отключился.
Когда он пришел в себя, реальность еще не до конца установилась, и лишь с огромным трудом, да и то не сразу, ему удалось вспомнить, что это дядькина квартира.
Сашка попытался встать, но руки отдались острой болью, и он, как был, на коленках, прополз в кухню, поднялся по стенке и, превозмогая боль, щелкнул выключателем. Воняло паленой шерстью и чем-то еще... не менее мерзким. Сашка принюхался и понял, что вонь идет из-под свитера, взялся за ворот, чтобы снять его, и взвыл от боли — руки жгло нестерпимо.
Он поднес руки к глазам и обнаружил, что рукава свитера мокрые и окрашены чем-то бурым. Сашка осторожно задрал рукав и увидел, что рука залита кровью, а чуть повыше запястья зияет большая четырехгранная рана.
— А?!
Сашка поискал глазами табуретку и осторожно, стараясь не упасть, присел. Потянул вверх второй рукав и увидел точно такую же квадратную, сочащуюся кровью дыру.
«Господи, что это?!»
Кровь беспрерывно текла с пальцев, закапывая желтый линолеум рваными бурыми кляксами.
— Это глюки, — хрипло произнес он. — Я еще не проснулся.
Сашка поднес руки к глазам, и по ним промчалась острая, пробивающая до самого копчика боль.
— Черт!
Это не были галлюцинации.
Сашка криво улыбнулся. Жуткая реальность происходящего обрушилась на него, даже не спрашивая согласия.
— Что это? — спросил себя вслух.
И его рационалистический ум тут же выдал готовый ответ: обычные стигматы.
— Не надо было мне это читать...
Он уже понял, почему все так случилось. Подстегнутая адреналиновой атакой больная психика отреагировала на мысли о Силе и чтение Нового Завета полной реализацией подсознательного. Вирус, или что там с ним происходит, сделал ненужным многосуточные бессонные бдения и истязания себя хлыстом, и, чтобы отождествиться со сколь угодно мощным персонажем, оказалось достаточным просто войти в образ.
— Цирк... — повторил он.
Капающая кровь уже образовала на линолеуме целую лужу, и Сашка решил, что надо что-то делать. Он осторожно, преодолевая нахлынувшее головокружение, встал и подошел к висящей на стене аптечке. Медленно поднял руку и, кривясь от боли, открыл белую дверцу. Достал распакованный бинт и, едва не поскользнувшись в собственной крови, побрел в ванную. Увидел себя в зеркале и обомлел: прямо посредине лба вспух кровавый волдырь, а свитер на груди был прожжен.
— Черт!..
«Ладно — лоб, но свитер?!»
