Еще триста единиц долой на имиджевые наклейки, зато теперь в руках практически точная копия вычислителя Черного Теха. Устроить, что ли, фотосессию с горя?
Если начинается черная полоса, то она чем дальше — тем гуще. Во вторник до моего рабочего места донеслись отголоски скандала. Вышел в коридор послушать. Какой-то хмырь обвиняет хозяина ломбарда во всех смертных грехах, не выбирая выражений. О, что-то, кажется, обо мне? Это какого Черного Теха он сейчас упомянул? А Иосиф терпит, тихо и скромно отвечает. Плохо, что слов не слышно. Ага, еще пара удаляющихся проклятий и оскорблений. Надо разобраться.
— Уважаемый Иосиф, кто этот грубиян и почему вы не вызвали полицию?
— Ах, Серж, какая полиция? Старый Иосиф, свалял большого дурака и таки уверен, что неприятности только начинаются.
Детальный опрос прояснил картину. Это был местный тех. Как говорится, и хрен с ним, пусть техает дальше, но грубиян является племянником командира местной военной базы. Вот где источник нахальства и халтуры в ремонте! Дорвавшийся до моих талантов Иосиф не только перестал к нему обращаться сам, пренебрегая элементарными правилами конспирации, но и перевел финансовые потоки, связанные с ремонтом дорогой техники у коллег (и родственников), на себя. Где в цепочке произошла утечка, непонятно, да и поздно пить боржоми. Более того, родственничек практически вычислил источник теховского оборудования — испытывающего некоторые финансовые затруднения воентеха на дядиной базе. Черт, как нехорошо! А доказательства есть? Ах, он за доказательствами сюда приезжал? Пусть ездит и дальше.
— Уважаемый Иосиф, я полагаю, что надо временно прекратить нашу деятельность. Залечь на дно, так сказать.
Уважаемый Иосиф совершенно не против, но главная проблема в том, что партия элитных кэшей последней модели, которую я с большим успехом ремонтирую, оказывается, принадлежит очень серьезному родственнику, и подвести его никак нельзя. Ладно, за сегодня сделаю, спешить особо некуда, особенно если хозяйственная Софочка накормит хорошим обедом. И тут не слава богу! Оказывается, Софочка уже отправлена по делам, будет только поздно вечером. Придется идти в кафе.
По возвращении с обеда перехватывают двое. Судя по мерзкому знакомому голосу, жирной наглой роже и солидному пивному брюху один из них — тот самый племянничек. Его приятель тоже, кстати, не вызывает теплых чувств. Ненавижу такую публику.
— Эй, ты!
— Ты это мне?
— Что ты делаешь у ломбардщика в магазине?
— А ты кто такой, чтобы спрашивать?
Подключается горилла-напарник:
— Отвечай, мля!
— Сейчас отвечу. До конца жизни на лекарства работать будешь.
— Че?!
Не знаю, что их остановило. Выражение лица (убил бы уродов) или правая рука в легком пакете с ручками (и телескопической дубинкой в газетной трубке). Племянничек придержал дружка, обменялись недобрыми взглядами, разошлись. Иосиф принял новость близко к сердцу:
— Серж, они догадываются! Они слишком тупы, чтобы поддаться на твою уловку с внешностью Черного Теха. Наверняка Вилли подозревает тебя.
— Подозрения к делу не подошьешь, уважаемый Иосиф. Но определенные предосторожности принять можно. У вас ведь есть черный вход?
— Конечно.
— Вот через него я вечером и выйду. А с завтрашнего дня уйду в отпуск по непреодолимым обстоятельствам.
Вот чем нравится владелец ломбарда — памятью и честностью. Когда в районе восьми вечера выходил с черного входа, в кэше уютно себя чувствовала весьма солидная сумма.
Осматриваюсь. Никого. Узкий переулочек, освещения нет, но вижу хорошо. Вперед. Прохожу развилку, впереди выход на главную улицу. А это что за шум? Очень не понравилось злобное бухтение из идущего к соседнему магазину тупичка. Знакомое что-то в нотках. Дубинку из пакета, пакет в карман. Тихо подбираюсь.
— Кто он? Говори, тварюжка!
Звук пощечины, всхлип. Черт! Кого они потрошат?
— Куда?!
Еще пощечина, вскрик. Используя густую тень от стены, приближаюсь. Я почти узнал голос жертвы, и это мне совсем не нравится.
— Вилли, подержи ее. Сейчас заговорит, а мы еще и развлечемся. Правда, мерзавка?
Звук разрываемой одежды. Жалобное:
— Не надо, мистер, пожалуйста, не надо!
Это Софа. Шелчок стопора распрямившейся дубинки, резкий удар, хруст кости, истошный вой. Держа сломанную левую руку, горилла начинает разворачиваться. Не упускаю удобный ракурс, перепаиваю по почкам с оттягом. Крик переходит в задушенное сипение, урод падает на колени. Пробиваю с правой пенальти. Первый готов. Держащий за вывернутые руки обмякшую Софу племянничек в ступоре. Гуднувшая в воздухе дубинка выводит его из оцепенения. Отбрасывает девушку в сторону (она сползает по стенке на асфальт), лезет в карман. На! Колющий в солнечное сплетение, прокрут дубинки, поперечный по правой руке. Хруст! Ну вот, ремонтный конкурент спекся по техническим причинам. Уличная классика — ногой по яйцам — заканчивает разгром. Подхватываю Софочку на руки (похоже, девочка в обмороке), двигаю назад к магазину. Мешается дубинка, очень боюсь запнуться.
Видно, старый Иосиф переживал и что-то почувствовал, потому что дверь черного входа распахнулась после первого пинка.
— Софа! Серж, что с ней?!
— Обморок. Встретила Вилли с приятелем.
— Мой бог! Ее одежда…
М-да, блузка действительно вдрызг, как и кружевной лифчик. Из лохмотьев выглядывает миленькая смуглая грудочка с родинкой.
— Иосиф, все нормально. Быстро воды и нашатырь!
Заполошно всплеснув руками, владелец ломбарда убегает, что-то сшибая по пути. Кладу девушку на свой стол (оборудование уже убрано), запахиваю совсем разошедшуюся блузку, растираю щеки и маленькие ушки. Вбегает Иосиф, с ним Давид и незнакомый парень, впрочем, похожий на Давида.
— Серж, что?!
— Вилли с приятелем подкараулили ее у заднего двора. Ничего не успели сделать — так, пара пощечин.
От поднесенного к носику пузырька Софочка морщится, наконец пытается отвернуться и открывает глаза. Помогаю ей приподняться.
— Нет!
Все. Вспомнила. Схватила полы опять разошедшейся блузки, вся дрожит.
— Софа, все кончено! Софа, ты дома, успокойся!
— Софочка, девочка, как ты?
— Дядя, они… они…
— Софа, выпей воды.
Белые зубки стучат о край стакана, вода стекает по подбородку на одежду. Бедная девушка…
— Серж!..
— Софа, все хорошо, я успел.
— Они спрашивали про тебя, они…
Поднимаю с пола дубинку, пытаюсь сложить. Нет, кранты устройству — погнута, заклинена. Жаль.
— Им уже не до расспросов.
— Серж, ты убил их?!
