– Вот только выяснилось, что Леха сильно ошибся. Для определения координат и земной скорости современные БПЛА как правило используют спутниковые навигационные приёмники GPS или ГЛОНАСС. Здесь у нас такой радости нет. Кроме того, электроника в Диком поле имеет нехорошую особенность отказывать в самый не подходящий момент. Пришлось заниматься усовершенствованием за счет местных ресурсов и Вещей.
– Все нормально? – спросил я.
– Запуск! – прозвучало из «Говорилки».
– Пошел!
БПЛА сорвался с направляющей и взлетел. Он прошел по кругу вокруг баржи покачал крыльями и полетел вперед.
– Полет нормальный, – сообщил голос, – пока ничего интересного. Если что будет происходить, я скажу.
– Сначала было три таких самолета, – продолжил я, оглянувшись на зрителей. На палубе все стояли, задрав головы кроме Красотки, старательно делающей вид, что ей не интересно. – Только один после наших доделок вышел недоработанный и грохнулся. Пришлось разобрать на запчасти. Теперь вроде бы нормально, но нужны испытания в полевых условиях. У нас просто не хватило времени.
В использовании Вещей есть свои удобства, надо только правильно их применять. Вместе со стандартным аккумулятором стоит «накопитель». Корпус покрыт тонким слоем специальной пленки, тоже из Вещей, которая перерабатывает тепловое, инфракрасное, ультрафиолетовое излучение и перерабатывает в электрическое, подавая его затем в накопитель. КПД где-то 35 процентов, больше добиться не удалось. Зато днем он вполне способен летать до шести часов, в зависимости от температуры и освещения. Плюс стандартные полтора часа аккумулятора, но это на крайний случай. Мы старались дать возможность летать на одном накопителе. Они сменные и собственного производства, а аккумуляторы литий-полимерные тоже имеют определенное время работы, а потом придется покупать. Когда «накопитель» разряжается, самолет возвращается и садится с парашютом на специальную подушку из брюха в круг диаметром метра три, не больше.
– Баржа плывет навстречу, – сообщила «говорилка». Расстояние 7 километров. – Большая, 75 метров в длину, 9 метров в ширину, скорость 4,5 километра в час. На боку написано В-17. На другом какая-то закорючка и тоже 17. Жилые помещения, – голос замолчал и с сомнением продолжил, – на четырех человек. Двух я вижу, а размер подходит. Но может еще кто есть. Груз черный камень. Не знаю что такое.
– Сейчас посмотрим, – пообещал я, рассматривая изображение на экране.
– Уголь они везут, – сообщил Доцент, – можно даже не смотреть. При этом, он тем не менее, с интересом разглядывал, как приближается картинка.
– Обозначение В – это Варшава, а закорючка, надо думать, В латинская. У них там основное производство – добыча угля для заводов в городе и отопления. Разработка ведется открытым способом и глубина залегания угольного пласта не превышает 100 метров. Даже шахты не нужны. Откуда думаете, у нас может быть выплавка собственного металла? Все из Новой Варшавы. Еще и синтетическое топливо там производят на немецкой технологии времен второй мировой войны. Дорого, но лучше чем дровами топить или ждать пока наберется твоя доля в переработке. Тем более, когда не на личные нужды, а для производства.
Эльфы в самом начале поставили оборудование и несколько экскаваторов. Поляки у нас материально обеспеченные, в кои то веки не из России получают, а остальным продают.
– Уголь – это камень, что горит? – утвердительно спросил голос.
– Ага, – подтвердил Доцент. – Антрацит что там везут, почти на 96 % состоит из углерода. Имеет наибольшую теплоту сгорания, но плохо воспламеняются. Образуются из каменного угля при повышении давления и температуры на глубинах порядка 6 километров.
– Спасибо, – вежливо ответил самолет, – опасности не наблюдаю, следую дальше. А что такое В латинская?
– Мы пишем на русском, у нас один алфавит, а есть еще латинский у поляков и прочей Европы.
«Говорилка» с недоумением спросила:
– Живой, они идиоты? Говорить можно по разному, писать проще одинаково.
– У них другая история, я тебе потом расскажу.
– А что он такое сказал? – спросил Доцент.
– Удивляется. Чтобы понимать такие вещи надо много чего знать, а он у нас молодой и в разные подробности, чем отличаются поляки от русских или болгар я не углублялся.
– В программное обеспечение пришлось залезть, – пояснил для слушателей. – Он теперь имеет свой собственный обучающийся мозг и летает с привязкой к местности. Начальная точка человек с «Говорилкой». Постоянно следить не надо, сам скажет, если что заметит интересное. На первых порах будет часто лишнее докладывать, пока не разберется и по полочкам приметы не разложит, потом будем надеяться, сам справится.
– Он что, самообучающийся искусственный интеллект? – восхищенно спросила Даша.
– И кому нобелевку выдавать? – подхватил Доцент.
– Ну, – переглянувшись с Черепахой, – не совсем так. Это тоже использование одной Вещи, только это собственная разработка и пояснять подробности я не буду. Может быть со временем из него и получится искусственный интеллект, но пока это только компьютер. Это как разумное оружие. Оно вообще-то умное, но интересы строго ограничены в определенном направлении.
А если честно, мне самому интересно, что получится. Никто еще никогда такой сложный механизм не делал. Первый опыт. Так можно действительно нобелевку получить.
– А как его зовут?
– Какой интересный вопрос… Ты нас слышишь?
– Да, – подтвердила «говорилка». – Женский голос идентифицирован как член отряда по имени Даша. Я могу ответить?
– Права партнера.
– Принято. До сих пор мне не требовалось отдельное обозначение, ведь я один такой. Но у каждого должно быть имя. Даже баржа имеет. Я думаю, – застенчиво сообщил голос, – что меня зовут Летчик.
– Какое красивое имя, – с непередаваемо женскими восхищенными интонациями, сообщила Даша.
– Правда? – заинтересованно спросил Летчик.
– Конечно, правда. Только почему один? Живой сказал, что вас двое.
– Нет. Он и я – мы один.
Доцент удивленно моргнул и уставился на меня.
– Это как?
– Вещь, – делая умное лицо, ответил я. – Они в постоянном контакте. Я ж говорю, впервые попробовали. Результат получился несколько неожиданным. Зато даже если один разобьется, ничего не потеряется – что знает один, знает и другой. А заодно и общий управляющий компьютер.
– Две нобелевки, – пробурчал Доцент.
А, – отмахнулся я. – Если бы я еще знал, как делать эту Вещь. А то ведь использование чужой разработки с неизвестным происхождением и таинственным назначением.
