Растяжения, вывихи, синяки, ссадины. Но все живы. И даже – ни единого перелома!
Я точно рассчитал! Дробилка нас не размазала. Мы пролетели сквозь неё и скатились по наклонному стволу червоточины.
– Повезло нам… – шепнул Миха.
– Никакого везения, – уточнил Часовщик. – Обыкновенная логика.
– При чём тут логика?
– Всякая, даже такая крупная, аномалия обладает ограниченной энергией. И если эта энергия распределяется не на одного, а на семерых…
– Ясно, что у них больше шансов уцелеть! – подвёл итог Кид. И хрипло уточнил: – Скажи, Тень, ты, наверное, и раньше это делал?
– Ага. Каждый выходной мы с друзьями так развлекаемся…
Он засмеялся.
За ним – остальные. Нервный хохот людей, которые уже успели сказать жизни «До свидания!».
Настя тоже смеялась. И на пару секунд даже почудилось, что все мы – единая команда.
– Ну хватит, – пробурчал я, стряхивая наваждение. – По-моему, пора проверить погоду наверху…
– А как же дробилка? – испуганно вспомнил Миха.
И сдавленные смешки тут же прекратились.
Что, если чёртова аномалия не до конца растратила энергию? Тогда мы в западне.
Я объявил:
– Пойду гляну…
Кто-то шевельнулся во тьме, но я предупредил:
– Остальным – сидеть и ждать!
Взбираться по наклонному стволу червоточины не слишком удобно. Она почти вся покрыта стекловидной коркой оплавленной глины. К счастью, корка очень тонкая. Я разбиваю её ножом и уверенно прокладываю дорогу наверх.
Через минуту становится светлее.
Там, над головой, уже половина выходного отверстия. Через него можно любоваться облаками. Но главное, – воздух…
Дрожит или нет?
Я всматриваюсь до рези в глазах и карабкаюсь ещё выше. Теперь видно лучше.
Кажется, дробилка и правда аннигилировала – как это обычно происходит с её мелкими копиями.
Путь свободен. Но я не тороплюсь. Кто знает, что там, наверху?
Поднимаюсь и вслушиваюсь в дыхание ветра.
В очередной раз пробиваю стекловидную корку. Под ней замечаю торчащий из глины камешек. На вид – невзрачный.
Только чутьё срабатывает.
Я выковыриваю камень до конца – он оказывается довольно крупным, замысловатой формы. И в ответ на моё прикосновение начинает слабо светиться.
Артефакт.
Правда, не могу определить какой…
В другой раз я бы крепко подумал, прежде чем вообще брать его в руки. Но в моей ситуации любой пустяк может пригодиться. Да и форма камня кажется смутно знакомой…
Я прячу его в карман. И выбираюсь из червото-чины.
Внимательно озираюсь.
Туман поредел, и обзор достаточно хороший. Медуз нет, и это понятно – выгорели.
Но тут и без них было жарко!
Пока мы валялись в дыре в отключке – на поверхности произошла реальная буря. Валяются неведомо откуда нанесённые груды мусора – какое-то тряпьё, сломанные ветки, драные одеяла – вероятно, из ближайших развалин. Поверх куска «Российской газеты» – половинка треснувшего табурета… А ещё – осколки стекла и гнутые куски арматуры, вонзившиеся в землю за пару шагов от меня.
Это мы удачно сиганули…
Вредно гулять, когда такое добро летает по воздуху!
Хотя есть и положительный эффект.
Вон там дымится голое почерневшее дерево – молния в него попала? Вокруг дерева – тёмная проплешина в траве. Она тянется до полосы плесени. И там, где её пересекает, образовался новый проход.
За ним – ведущая на восток чистая улица.
Кид говорил, до Портала – меньше километра.
Весь вопрос – хочу я туда идти?
Иллюзий не осталось.
Никаких…
Должен я и дальше помогать всякой сволочи? Тем, кому плевать на спасение людей? Кто и меня считает не более чем разменной пешкой?
Идти, чтоб помочь им добыть информацию – такую ценную в тайной борьбе кланов.
И бесполезную для Алёны и Жени, которых привезли сюда в автобусе с эмблемой-«надгробием» на боку…
Ветер чуть утих. Накрапывал дождик. Но я его не замечал.
Устало опустился на землю. Закрыл глаза.
Против меня будут трое. Но, судя по недавней стычке Кида и Часовщика, эти двое – обычные двуногие уроды.
Остаётся лишь Настя…
Нечеловек.
Против него и с автоматом – как с голыми руками…
Что, кроме оружия? Шарики затмения…
А ещё…
Я достал из кармана артефакт, взвесил его в ладони и отряхнул от прилипшей глины. Повертел в руке. Точно! Я раньше видел такой же… Но где?
Вздрогнул и повернул голову.
Нет, не показалось.
Негромкий шорох долетел из червоточины. Кто-то карабкался наверх.
Я встал с земли, спрятал артефакт в карман.
Через минуту из дыры вылезла Настя. Отряхнула штаны, двинулась ко мне.
И пока она шла, я любовался её фигурой.
Любовался лицом и волосами…
Даже сейчас, перепачканная, в грязном мешковатом камуфляже, она смотрелась великолепно. И в ботинках с толстой ребристой подошвой ступала легко – будто принцесса Зоны…
Какая несправедливость!
Жуткая несправедливость, что это волшебное существо – часть силы, которая медленно убивает мою страну. Той силы, что когда-то безжалостно погубила моего отца…
– Глеб, ты – молодец!
– Спасибо, – выдавил я.
И голос… тоже волшебный.
– Ты – лучший!
– Угу… – буркнул и отвернулся.
А она коснулась моего плеча:
– Но иногда ты – невыносимый. Такой, что хочется тебя убить…
– Серьёзно?
– Конечно! Упрямый, как баран! Но я готова терпеть…
– Потому, что надо выполнить задание?
Она прижалась ко мне и тихо сказала:
– Потому, что я люблю тебя, дурачок!
Мне захотелось ответить грубостью. Фантазии хватило на четыре слова:
– А я тебя – нет.
Дождик моросил над Пустырём. Ветер шелестел старыми газетами. А мы продолжали стоять рядом.
Не двигались, пока голова Кида не показалась над червоточиной. Через секунду он бодро выпрыгнул на поверхность.
Огляделся и сказал:
– Ого! Без нас тут было весело…
Какой-то неясный звук раздался рядом – из-под кучи мусора. Кид дёрнулся, снимая висевший за плечами карабин. Осторожно шагнул ближе, стволом поддел рваное покрывало. И ошеломлённо выдавил:
– Мать твою!
Я тоже подошёл к куче мусора…
И вдруг понял, что это человек – покрытый грязью, присыпанный тряпьём. Но всё-таки узнаваемый.
Бурый.
– До сих пор жив… – вздохнул Кид.
Да, хотя оказался внутри мощного капкана. Хотя плоть уже отваливалась от него кусками…
Один глаз ещё видел. Я понял это, когда склонился над Бурым.
Его почернелые губы шевельнулись. Но говорить он не мог. Только глухо простонал.
Я вытащил из кармана трофейный пистолет с инкрустированной золотом рукоятью.
