ногой щёлкнуло, я так и замер. А эти дебилы ржут стоят, мол, полетаешь сейчас, лётчиком станешь. Ублюдки. Короче присел я и давай у ноги землю откидывать, нашёл мину. У неё кнопочка такая сверху была, датчик контактный, ну я её пальцем прижал сбоку и ногу вытащил. Не знаю, правда, как я саму мину потом достал, маленькая она была, может с кулак размером, но, в общем, достал. Да так с этой миной потом и пошёл обратно.
— С миной в руках?.. — Рин покачала головой и снова потянулась за бутылочкой. Жар в груди прошёл, голова наполнилась тем самым чувством лёгкости, которого ей хотелось. Второй раз она сделала лишь мелкий глоток, как научил Марков. Одобрительно кивнув, тот продолжил.
— В общем, пришёл я к ним обратно с подарком, так сказать. Эти ржут, капитан матерится — нафига, мол, припёр, неси обратно. Куда её девать-то теперь. Ну а я сдуру и ляпнул, а давайте я её обезврежу. Ржали, по-моему, все. Даже я. И, кажется, снова обмочился. Капитан нож свой достал, — хороший такой нож, шведский. Там и отвёртка, и ножнички, и всё, что надо. Я потом купил себе такой. В общем, дал мне нож этот и говорит — обезвреживай, только близко не подходи, чтоб китель мне не забрызгало. А мина была пластиковая, противопехотная. Я, правда, не знал тогда ничего, но тут вот будто Бог наставил. Вытащил я нож и давай подковыривать крышку какую-то. Отковырял — там пружинки, проводки, всякого дерьма целая тьма. И схемка маленькая. Посмотрел я на неё, на пружинки эти, на палец свой посиневший — и давай схемку поддевать. В общем, сунул я этот нож под контакт датчика, прижал. Нож в мине остался, держал датчик, а палец мой не нужен оказался. Я и убрал его.
Рин вздрогнула, представив, что в этот момент мина взорвалась. Заметив её движение, Владимир захохотал и протянул руку к бутылке.
— Ты бы видела их лица! Я же когда палец-то убрал, и она не взорвалась, ух какой смелый стал! Давай за ними с этой миной в руках бегать, размахивать. Не знаю, как они меня не пристрелили тогда, видимо, отбитым по жизни везёт. Капитан их эту мину у меня забрал и швырнул обратно, в поле. Круто она тогда грохнула, мощно. Он дал мне две консервы и хорошего такого, крепкого пинка под задницу, за то, что нож его я угробил. Только приключения мои не закончились, от взрывов этих начальник части пришёл, давай вопросы задавать, что, мол, и как. Он на меня посмотрел, на поле сходил, полюбовался, так сказать. И ещё две консервы сверху мне выдал. Пинать, правда, не стал. А через два дня в детдом он приехал с этим, отшибленным. И забрали меня, привезли в часть и давай всякие мины показывать, машины и прочее. В общем, я у них начал учиться минному делу, а после этих уроков помогал машины чинить в гараже. К моменту зачисления в военный колледж я всё уже знал лучше бывалых сапёров. Так вот и получился военинженер третьего ранга Владимир Марков…
Они приехали на большую обзорную площадку на одной из окраин города. С неё открывался шикарный вид — раскинувшаяся у подножья горы столица, тусклые окраины, вереницы машин на дорогах и перемигивающиеся огоньками самолёты в небе. Они вышли из машины и, прихватив вторую бутылочку коньяка да пару пирожков, пошли к ограждению смотровой площадки.
— Владимир, а вы… ты после этого воевал? — машинально жуя пирожок, Рин с тоской посмотрела на переливающийся яркими огнями небоскрёб в центре бизнес-района.
— Воевал. Не своими руками, конечно. Машинки мои воевали, — он тяжело вздохнул и замолчал, за один присест наполовину опустошив бутылочку.
— А я…
— Я ведь это, не хотел же сапером быть, — перебил он и судорожно вздохнул. — Не хотел. Мне чинить всё нравилось. Когда азиатские походы начались, я же всех наземных дронов там пересобирал. А эти всё — давай на минирование, давай туда… кто ж знал, что эти фанатики на мины своих же детей пустят?!..
По площадке разнёсся болезненный стон. Рин шмыгнула носом и взяла у него протянутую бутылку — янтарного напитка оставалось совсем немного, на самом дне. Сглотнув, она прижала к губам обжигающе холодное горлышко.
— Этот мир сошёл с ума, Рин. Нет нормальных людей, вообще ни одного. Но знаешь, я жутко рад, что вы у нас появились. Если бы не ретрансляторы, не перевёлся бы я на микромеханику, не сдавал бы дипломы и проекты по оснащению костюмов и капсул. Жену бы свою не встретил, ребятишки у нас не родились бы тогда. Вот правда говорят, бог дураков любит — ну не иначе же он меня и отвёл от всего вот этого…
Он забрал опустевшую бутылку и, вытряхнув на снег пару капель, швырнул её далеко-далеко в сторону города. На небритом лице заблестел то ли иней, то ли следы влаги.
Сходив до машины, он вернулся с ещё одной бутылкой и даже на вид отвратительными бутербродами магазинного изготовления. Молча сел рядом, отточенным движением сорвал пробку и, чокнувшись с воздухом, опрокинул в себя треть бутылки.
— Ух, сволочь… сильна… — с трудом выдыхая, он кашлянул и всучил девушке остатки коньяка.
Пила она молча. С каждым глотком всё сильнее было головокружение и всё противнее было на душе.
Пала так низко, что пьянствовала где-то за городом с мужиком в годах… еще и закусывала дешевой едой из бог знает каких продуктов. Хотелось смеяться над собой, болтать всякую чушь про несбывшиеся надежды и собственную жалкую натуру, но она лишь сидела и пила, не говоря ни слова.
Вскоре опустела и вторая бутылка, наполовину съеденные отвратительные бутерброды остались мёрзнуть на снегу, к радости вездесущих воробьёв, а они вернулись в машину.
— Поехали отсюда… всю задницу отморозил. Подвезу тебя до дома, — кашлянув, Владимир завел машину и круто развернулся. Мир перед глазами качнулся и поплыл, рассеянный взгляд ретранслятора мазнул по приборной панели и горящему экрану магнитолы.
— Угу…
Она уже с трудом понимала, куда они едут и где находятся, — перед глазами мелькали повороты и фонарные столбы, какие-то рекламные щиты и дома с тёмными окнами. Может, они ехали целый час, а может всего-то минут десять. В голове всё смешалось, запуталось. Она снова и снова слышала в голове голос Алголя, его слова, сказанные на поле боя, посреди страшного пепелища.
«От тебя нет толку… тогда я сам тебя убью».
Ну уж
