— Суд согласен. Заседание закрыто. Следующее заседание состоится в понедельник. На нем будет начато рассмотрение эпизодов, отраженных в томах пятьдесят пять и пятьдесят шесть…
Поздно вечером меня скрутило. Вцепившись в решетку клетки, где ночевал на жесткой лавке с драным матрасом, я еле успел крикнуть спавшему в конце коридора охраннику:
— Помогите! Умираю!
И пока меня выворачивало желчью на замызганные плиты пола, злой спросонья жирный боров звонил по телефону и матерился в трубку:
— Куда я его дену? Он подсудимый, его завтра в суд везти, а он тут подыхает! Нет, нет у нас врача! И даже фельдшера нет! Да мне плевать, кто там группу выделит и в госпиталь поедет, хоть сам езжай! Но если он помрет, я на вас такую телегу подам, что с работы вылетите быстрее свиста! Да, да, именно так! И еще свое начальство подключу, обещаю!..
Через час меня уже волокли на каталке вдоль ярко освещенного коридора ближайшей больницы. И пока охрана раздраженно переминалась у закрытых дверей интенсивной терапии, я шептал старшему доктору дежурной смены, вцепившись в рукав халата:
— Привет, Руди, давно не виделись. Смотрю, ты уже заматерел, серьезным человеком стал… Не волнуйся, со мной все нормально. Подумаешь, старой краски со стен обожрался. Интоксикацию снять и под капельницей с гепато-стабилизаторами полежать — буду как огурчик… Руди, мне нужно, чтобы меня законопатили на эту ночь в реанимационные боксы. И обязательно — модель «Тотус», которые в госпитали ставили лет десять тому назад. Есть такие?… Слово даю, не будет у тебя проблем, никаких. Но мне надо, чтобы ты это сделал.
Мой бывший однокурсник помолчал, потом криво усмехнулся:
— Знаешь, я ведь не забыл, как ты мне уступил место в хорошей клинике, а сам поехал в дыру, поножовщиной заниматься… Будет тебе бокс, есть у нас один такой. Палата шестьсот два. Запасной выход из туалета. Но — если спалишься — отвечать будешь сам, никого больше не впутывай.
— Отлично, Руди. Все будет хорошо, не кипишись.
Доктор лишь покачал головой, разглядывая изможденного мужчину, потерявшего остатки врачебного лоска в неизвестных передрягах.
— Итак, господа. Вот отдельная палата для пациента. Мы его помещаем в закрытый герметично бокс для оказания помощи. Погрузим в медикаментозный сон и всю ночь будем капать растворы. Похоже, паршивое питание и общее истощение сказалось на его здоровье, вот печень чуть и не отказала… Руководство больницы разрешило оставить у входа в палату одного человека охраны. Можно пользоваться туалетом для персонала, завтрак бесплатный. Вопросы?
* * *
Отличная штука «Тотус». Мутный пластик крошечного окошка, сквозь который ничего толком не видно и при дневном свете, не то, что ночью. Расшатанный крепеж боковой панели и дешевая защелка тяжелой крышки, которую легко можно сдвинуть изнутри. Мы одно время спали в таких «стальных гробах» после дежурств. Тепло, и полная звукоизоляция от шумов больницы.
Облачившись в дежурный халат, я напялил шапочку и маску. Запасной ход вел к боковой лестнице, откуда можно было спуститься до приемного покоя, где меня уже ждали. Молоденькая девочка-подросток, мелькнувшая прошлым утром в зале суда. Подцепив с лотка с инструментами фонендоскоп, я усадил ее на ближайшую каталку и стал «слушать» спину, еле слышно бормоча:
— Очень рад, Эмми, что навестила больного.
— Издеваешься, Макс? Я как узнала, что нужно помочь, тут же приехала!
— Спасибо, знаю… Ты единственная из моих знакомых, на кого сразу не подумают и не успеют сцапать в момент. К остальным уже заходили. Даже к тем девушкам, с кем я встречался всего раз или два. И так — по всем офицерам прошлись, уроды. Очень уж им хочется, чтобы нас все бросили. Чтобы боялись слово в нашу поддержку сказать, не говоря уж о чем-то более серьезном.
— Пусть отсосут, падальщики! — Эмма продемонстрировала неприличный жест противоположной стене. Девушка росла на улице, ей простительно. — Говори, что нужно делать.
— А сделать нужно будет следующее…
Мать моей «пациентки» плотно подсела на наркотики восемь лет назад. Дочка в итоге оказалась в молодежной банде, работавшей на территории «латинских» гангстеров. Во время передела собственности молодежь устроила стрельбу, в итоге мой визит в ночной клуб к Ромеро закончился спешно организованной операционной, где я штопал молодые тела и ставил капельницы. И когда вяло текущая судейская эпопея начала клониться к закату, все четче вырисовывая обвинительный приговор бывшим офицерам спецназа, я сумел сбросить крошечную весточку по сложной цепочке, начавшейся у мойщика полов. А обмен улыбками через решетку в зале суда закончился личной встречей темной ночью в приемном отделении госпиталя.
— Все поняла?
— Да, Макс, не бухти, не дура. Сделаю в лучшем виде!
— Удачи тебе тогда. И бросай курить, а то хрипишь, как паровоз…
Когда утром охранник сунулся к окошку бокса проверить подопечного, я досыпал десятый сон. Полюбовавшись на мое довольное лицо, тюремщик скривил рожу и утопал получать обещанный завтрак. А меня разбудили через полчаса, щедро накачали препаратами и отправили назад. Слушать, как именно мы подрывали обороноспособность государства…
* * *
— Девятый, это шестерка. Шестерка вызывает.
— Что у тебя?
— Опознал фото, полученное утром на планерке. Молодая девка с крашеными волосами. Новенькая. Вижу, как она подходит к отделению Резервного банка.
— Не понял, шестерка, о чем ты?
— Да меня старший детектив сюда сунул! Вычитал, что вояки часть личных вещей хранят в Резервном, вот и подсуетился. Типа, вдруг кто-то из знакомых подсудимых полезет компромат доставать.
— Компро… Черт! Ты с девкой не ошибся?!
— Нет, у меня же зрительная память лучшая в отделе. Точно она, не спутал. Уже в банк вошла.
— Так, оставайся на месте! Сейчас тебе две группы сбросим! Пусть выйдет дура, проводите до ближайшего тихого переулка и берите! Нам еще этого не хватало, чтобы какую-нибудь гадость на суд притащили, премий же лишат!
Слово «премия» крайне не понравилось наблюдателю, и он тут же заворчал в ответ:
— Давай, шевелись! Я один за ней не услежу! Тут народу на площади до чертиков!
— Будет тебе поддержка, уже выезжают! Буквально пять минут продержись!
— Жду… Отбой связи…
* * *
Дурак Макс, ой дурак. Ну почему он приказал не брать с собой никакого оружия? Ни «ствол», ни завалящий нож! Как теперь отделаться от уродов, что бегут следом? И дышать уже нечем, лишь сиплый свист в груди. И топот ботинок все ближе.
