— Слушаюсь, сир, — ответила я.
— Хорошо. Отключаюсь. — Кердж оборвал связь так же резко, как начал ее.
Я посмотрела на отца:
— Кажется, он верит в то, что я знала о твоем присутствии здесь.
— А ты не знала? Ты же сама посылала вчера сообщение во дворец.
А я и забыла.
— Это была уловка. Я хотела дать понять Керджу, что я прилетела на Дьешу.
Он улыбнулся:
— Ну, я как раз хотел послать тебе ответ. Я собирался пригласить тебя на обед после того, как Кердж объявит о своем решении.
— Каком решении?
— Соскони, не прикидывайся, будто не знаешь.
— Не знаю чего?
— Так он с тобой еще не говорил?
— О чем?
Отец вздохнул:
— Извини. Я думал, тебе уже известно.
О чем это он, черт возьми?
— Что известно?
— Он официально выбрал наследника, — сказал отец. — Тебя.
Я почувствовала примерно то же, что чувствует поезд на магнитной подушке, врезаясь на скорости триста километров в час в бронебетонную стенку.
— Что?
— Тебя. Кердж выбрал тебя своей наследницей.
— Не верю.
— Я видел документы. Он подписал их утром.
Я так и села, глядя на него. Потом облокотилась на стол и опустила голову на руки. Мой мозг сразу показался мне сухой губкой. Я не понимала, что он говорит. Мой мозг просто не впитывал его слова.
Но постепенно, очень медленно, смысл происходящего начал доходить до меня. Выбор. Кердж сделал выбор. Мне больше не надо биться за престол с Эльтором. Мне не надо каждый день бояться, что рано или поздно нам придется делать выбор самим. Все это в прошлом. Я выиграла. Выиграла.
И время он выбрал не без умысла. Что может подорвать боевой дух купцов сильнее, чем объявление Керджа о выборе своего наследника в той же речи, где он объявит о пленении наследника хайтонов? Перед такой речью померкнет даже драматический эффект от признания Ур Куоксом существования Джейбриола.
Вот только триумфальной речи, похоже, не будет.
— Я не… — Мой голос дрогнул. — О боги…
Отец опустился в кресло рядом со мной.
— Ты ведь знаешь, я был против твоего решения сделаться военной. Но ты должна понять, мне было трудно принять это.
Я только покачала головой. Ну что тут скажешь? И потом, мы с ним давно уже перестали спорить об этом. Точнее, устали спорить.
— Послушай меня, Соскони. — Он взял меня за руку, заставив взглянуть на него. — Я следил за тобой все эти годы. Я видел, что эта жизнь сделала с тобой. И что ты с ней сделала. Ты — не Кердж. И никогда не станешь такой.
Я сжалась:
— И ты считаешь, что я не справлюсь со своей работой?
— Нет. Этого я вовсе не хотел сказать.
Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не скрипнуть зубами.
— Тогда что ты хочешь сказать? Что Эльтор был бы лучше? Так как он больше похож на Керджа?
— Схожесть с Керджем вовсе не обязательно означает способность править Империей.
— Тогда я вообще не понимаю, о чем ты.
— Я пытаюсь сказать только — боюсь, не очень ловко — что считаю: Кердж сделал правильный выбор.
Это ошеломило меня. Правда, ошеломило. У отцовского народа не принято, чтобы женщины воевали наравне с мужчинами, не говоря уж о том, чтобы они становились военачальниками. Хотя я знала, что отец любит меня не меньше, чем моих братьев, все же он любил меня по-другому. Ими он гордился как воинами; на меня смотрел как на курьез. Поэтому я меньше всего ожидала, что он считал меня лучшим кандидатом на престол, чем Эльтора.
Я не нашлась что ответить, поэтому просто обняла его. Он крепко прижал меня к себе, уткнувшись подбородком мне в затылок.
В конце концов я оторвалась от него.
— Что ты имел в виду, говоря, что жизнь сделала со мной?
— Она изменила тебя. Закалила тебя. Еще лет двадцать — и я с трудом буду тебя узнавать. А уж что с тобой будет через столетие?
Я подумала о той жизни, которую воображала себе только вчера: день и ночь под охраной Демонов, часто еще и со включенным киберзамком, за исключением тех случаев, когда я буду приезжать сюда, в дворец-сейф… жить, постоянно подозревая всех и каждого, даже Рекса, заслужившего большего, нежели напоминания об увечье каждый раз, как он посмотрит на жену. Нет, такая жизнь не по мне. Но она неразрывно связана с работой, которой я желала.
Вот только работы этой мне не видать. Никогда.
— Ты что, сдаешься? — нахмурился отец. — Свергнутые правители с незапамятных времен отправлялись в изгнание, что не мешало многим из них потом возвращаться с триумфом. Так что вы с лордом Куоксом далеко не первые. Вернетесь, когда ситуация переменится в вашу пользу.
— Если мы исчезнем, наши права на наследство исчезнут вместе с нами.
Отец снова вздохнул:
— Я не говорю, что вернуться будет просто. Но вы оба законные наследники своих престолов. У вас обоих есть право требовать их после смерти нынешних правителей.
Я увидела слезы в его глазах и услышала невысказанные им слова:
«Возвращайтесь. Возвращайтесь, чтобы я знал: с вами все в порядке». У меня и самой глаза были на мокром месте.
— Ты слишком благороден, папа, ты хоть знаешь это?
Он покраснел.
— Я отсталый фермер с отсталой планеты. — Он подошел к пульту. — Если мы сейчас не свяжемся с президентом землян, у этого фермера скоро будет на одну дочь меньше.
Я назвала код и компьютер задействовал прямую линию связи. Я проверила ее и послала вызов. Он прошел прямо по Сколи-Сети, через нескольких телопов — прямо в наночип, имплантированный в тело президента. Ход в псиберпространстве, связывающий нас с Землей, был защищен; телопы даже не узнают, что передали сообщение.
Я встала из-за стола, уступая место отцу. Он сел в кресло за пультом, и мы с Джейбриолом отступили подальше, чтобы не попасть в поле зрения камер.
Отец вставил псифон в запястье.
— Линия задействована, — послышался механический голос компьютера. — Приготовьтесь к приему изображения.
Я стиснула руку Джейбриола. Вот оно. Если земляне не примут нас, нам некуда будет больше бежать.
— Готов, — отозвался отец.
Над голоэкраном возникло изображение женщины. На вид ей было чуть меньше шестидесяти лет, хотя я знала, что ей уже исполнилось семьдесят.
Я видела это лицо, окруженное седыми кудрями, сотни раз, как по телевидению, так и воочию. Впрочем, сегодня оно выглядело по-другому: усталым, неухоженным, словно сигнал только что разбудил ее.
Она вежливо поклонилась отцу:
— Лорд Валдория?
Он поклонился в ответ:
— Рад видеть вас, президент Коллоуэй.
Она заговорила по-сколийски, перейдя прямо к делу:
