— Почему у Крейга не оказалось» Рулады». Кто ему позволил соваться под крышку кольцовачного клапана, этого уже никто никогда доподлинно не узнает. Самое простое обьяснение обычно и оказывается верным.
Голое, равнодушное, без печали лицо Крейга стало землистым. Глубокие синие тени залегли под глазами, костистые скулы побелели. Холод смерти умерил чувственность губ. Парс зачесал павшему товарищу слипшиеся волосы направо, как носил Крейг при жизни, без ложной брезгливости дунул на расчестку и положил ее в карман своей куртки.
— Да, оперативные провидцы особое племя, — примирительно, с уважением произнес Иллари: — Внешне, такие же как и все остальные, но мозги у них устроены иначе и умирают они по-своему.
На голове каждого звездного десантника была повязана сложенная вдвое бандана. Тело защищала укороченная, военного покроя куртка-безрукавка, комуфлированная нательная рубаха из жеванной, каленой ткани- хамелеонки, и такие же широкие в пройме брюки, заправленные в высокие горные ботинки. Ранец за спиной с обшитыми мягкими вставками наплечными ремнями, полный боекомплект. И полагающееся по штату на выбор самое удобное, не провоцирующее усталость по руке оружие.
Если десантнику тяжело- значит его боекомплект еще полон.
Труднее всего в чужом мире прожить первый день. Поправляя жало лезвия об оселок, закрепленный на ножнах, Рон проверил ногтем остроту десантного ножа, заляпанного белым пахучим и густым соком местных растений. В череде препятствий, за спиной Рона забрезжил первый просвет.
— Я устал горевать. Кому требуется коррекция линии судьбы- прошу за мной.
Легким усилием Парс подвинул планирующие носилки вперед:
— Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы. И как по-вашему следует распорядиться нашей объединенной силищей?
Иллари шел замыкающим.
— Наше дело каверзное. Сколотим бродячую труппу и станем с концертами кочевать по стране.
В мире тайных операций нередко только грубоватый солдатский юмор позволяет людям не сойти с ума., затевая ссору.
Рон погрузился в пропитанные влагой лесные сумерки, перерубая свисающие лианы ползучей растительности. Следом скользили носилки с Крейгом, которые подталкивал Парс. Иллари замер, прислушавшись, и сосредоточенно насупил брови. В воздухе повисло напряжение, которое трудно было объяснить. По его лицу пробежало глубокое и тягостное изумление. И оно сделалось более холодным и безжизненным, чем у мертвеца рядом, когда он всмотрелся в серый батистовый платок неба.
Сканер межконтинентального стратегического бомбардировщика указал на электронную активность внизу. Изображение на тепловизоре отцифровало, затем отслоило пятно пожара в сторону, оставив четкое изображение неподвижной крестовины вражеского корабля. С горячими продолговатыми дюзами, словно бы подкуренными с остывающего под распахнутыми заслонками тяги концами. Сквозь затянутый катарактой дыма серый зрачек неба, с сердитым ревом проклюнулась и прорвалась стальная капля.
— О, дьявол, — тихо простонал Иллари с глазами, полными ужаса. Казалось, что его лицо стало меньше. Оно было белое, как мел.
Сверхнадежный, из серебряного метала космического века, бомбардировщик с четырьмя двигателями, два из которых были винтовыми, а два других турбинными, резко пошел на снижение. Грохот наростал до рева, рев до воя, вой до грома, до высокого, свистящего гулкого пения двигателей, работающих на максимальных оборотах. Перелетная птица совершила ныряющее движение и, неразжимая когтей, падала прямо на них. В нижней части фюзеляжа раскрылась транспаранта бомбалюка и выпустила из клещей-зажимов матовую сигару.
Они оценили свои шансы за считаные доли секунды, которые отделяли экипаж на земле от неминуемого кромешного ада.
Мертвое падение газовой бомбы закончилось, сенсоры высоты привели в дейсивие размыкающий автомат. Что-то там наверху откинулось, словно с маслянистой сигары сорвало порваную обертку…
Мазок синевы. Шепеляво-хриплый присвист. Задерживающие защелки раскрылись. Выброшенный вспомогательный купол выровнял положение газовой бомбы, а вслед за этим распахнулся и расправился основной парашют, жадно хватая куполом высоту убегающего неба.
Хорошим ответом на предсмертное оцепенение был стремительный бросок троицы сквозь узкую, разрывающую лесную чашу, вырубку. Крикливая путанница ветвей хлестла по лицам и цеплялась за одежду.
Мгновенная вспышка света, родившая маленькое безжалостное солнце. Горячая волна ударила, подбросила и уронила беглецов с невысокого обрыва. Пронеслась над их головами. Помчалась прочь, грубо подхватив носилки и принеся с собой непередаваемый запах домны мартэна, текущей, подобно патоке, стали и превращающегося в пылающую пыль камня. Лес затрещал, пригнулся, став одним огромным пылающим факелом. Умирающим броском боли в нависающее небо. Ревущий огненный вал прокатился захлестывающей стеной пламени, выжег все, что смог нащупать, обволочь, испепелить жарким объятием. И с тяжким стонующим грохотом потянулся и отпрянул обратно к эпицентру взрыва, не различая, что успел натворить.
При ударе о землю сигарообразный корпус бомбы лопнул, тяжелый газ смешался с воздухом, и в эпицентре разрозился пожар в пять тысач градусов. В зоне низкого давления образовалась вихрящаяся воздушная воронка, затем компактно втянувшая в себя и остаточную ударную волну.
В цепенеющей духоте гибельного пожара умирал расплавленный в ртуть «Джордано», припорошенный жгучим пеплом недавней лесной пущи. И совсем рядом, в нескольких щагах, все было по-другому. Как будто правила придумывались на ходу. От внезапного холода у всех троих перехватило дыхание. Узкую полоску твердого берега, начинающуюся сразу позади опушки, рассекала лощина. Питаемое ручьями окрестных гор русло реки за тысячи лет проточило в твердой породе ложбину. Иллари вынурнул из взбесившегося стремительного потока и, отфыркиваясь, тряс головой, налитой болью контузии, словно хотел стряхнуть ее вместе с ледяной пеной. Свет вяз в мириадах брызг, а ноги искали песчанное дно реки.
Небольшой обрывистый берег прикрыл собой упавших в воду десантников, и ревущий огненный вал растерял катящуюся стену огня над стремниной. Оказавшись ниже по течению. отяжелевшие звездные десантники изо всез сил выгребали к противоположному берегу.
На отмели, посреди реки, между осклизлыми рогатинами ветвей топляка, застряли планирующие носилки, слегка завалившись на одну сторону и став такими же беспомощными, как и закрепленное в них тело Крейга.
Никто из десантников так и не заметил выпругнувшего чуть погодя из межконтинентального бомбардировщика парашютиста. Иллари наскочил грудью на подводный камень, его протащило и перевернуло. Он успел схватить губами немного воздуха, открыть уже под водой глаза и выставить вперед руки, оттолкнувшись от обросшего пузырьками и водорослями переката. Иллари вынырнул на поверхность, стараясь держаться подошвами ботинок только вперед и разглядел мелькающие в брызгах головы двух товарищей. Левая нога скользнула по камню, его развернуло и Иллари хлебнув воды, частыми гребками стал рассекать стремнину, больше не уступая быстрой воде.
