Хенрикос кивнул, соглашаясь.
— Это воодушевит их и даст им цель, — сказал он, не обращая внимания на неодобрительное выражение лица Десаана.
— А какова наша цель? — спросил Феррус Манус. В вопросе примарха звучала резкость. — Задержек было достаточно. Больше никакого ожидания, — раздраженно рявкнул он. Долгий, глубокий выдох покинул его сжатые губы.
— Собери Легион, Первый капитан, — сказал Феррус. — Мы поведем Морлоков по долине, тяжелые дивизионы в резерв, чтобы занять высоту и обеспечить прикрытие для сил, двигающихся внизу. Капитан Медузон, ты поведешь остальных двумя полубатальонами по склонам этой возвышенности и соединишься с нами у выхода из долины.
Сантар четко отсалютовал своему повелителю и отправился выполнять приказы.
Серповидные склоны были широкими и длинными, но постепенно снижались ко дну долины. Сантар вспомнил тени в песчаной буре и решил, что Морлоки справятся, что бы там не скрывалось.
За исключением одного, все вероятные местонахождения узла, установленные Механикумом, оказались ложными; миражами, вероятно созданными эльдарским колдовством. Усилия Железных Рук, которые видели, что немногие дивизии Армии способны поддерживать темп Легиона и все больше отстают, вознаграждались очередной засадой.
Вероятно, что при выслеживании этого последнего местонахождения будет то же самое.
Стальной взгляд Ферруса вернулся к далекому горизонту и дымке, которую он заметил прежде. Больше терять время нельзя.
— Мы спускаемся немедленно. Армия пусть проваливает.
Семь разных аванпостов не обнаружили признаков узла. Следуя координатам Механикума, Легион провел несколько ожесточенных боев. После последнего, Феррус был вынужден сообщить об отсутствии прогресса братьям-примархам. Вулкан был… любезен, даже предложил помощь, которую Феррус решительно отверг. Переговоры с Мортарионом были менее теплыми. При таком темпе пройдет не один день, пока силы легионеров смогут объединиться и покинуть Один-Пять-Четыре Четыре. Медленное продвижение армейских дивизий не способствовал делу. Феррус не мог не признать силу их орудий, они были полезны, но сетовал на слабость людей. Столь многие остались позади. Он сомневался, что они вернутся.
— Эта пустыня поедает людей, — горько подумал он.
Долина внизу была странной. Другие не замечали этого; она выходила за пределы их понимания. Тем не менее, Феррус чувствовал, ощущал притяжение, которое влекло его к воображаемой бездне. Что-то изводило его мысли, за пределами досягаемости его чувств. Он хотел схватить его, раздавить в своем кулаке, но как он мог раздавить ощущение?
Там на песчаной равнине, на дне долины, оно ждало его.
Возможно, оно всегда ждало.
Трепет, гнев и решимость сменились в одну необходимость.
Встретиться с ним и убить.
Это был путь Горгона, по которому он всегда шел. И так же умрет, в этом он был уверен. Никто никогда не брал над ним вверх. Решимость определяла его.
— Я иду за тобой, — пообещал он, возглавив спуск.
Затухающий свет, отражаясь от окостеневших стен их психического святилища, осветил хмурый взгляд на лице первого собеседника.
— Его воля и целеустремленность исключительны.
— Ты по-прежнему считаешь, что он на неверном пути? — спросил другой.
— Связь близка… — пробормотал первый.
— Как ты убедишь его в этом? Мон?кей, в частности люди — особенно, такой как этот — недоверчивы по своей природе.
Когда чары его плана начали соединяться, подобно хромосомам эмбриональной жизненной формы, первый собеседник сощурился.
— Тут понадобится хитрость. Он должен поверить, что это его решение. Это единственный способ изменить его путь.
— Паутина, которую ты плетешь, ущербна.
Первый встретился взглядом со вторым, и вспышка энергии осветила вопрос в его миндалевидных глазах… … на который второй охотно ответил.
— Ты пытаешься превратить камень в воду, заставить его течь по твоему замыслу. Камень не может согнуться, он может только сломаться.
Первый был непреклонен.
— Тогда я разрушу его и придам новую форму.
Когда они приблизились ко дну впадины, воздух стал неподвижным. По обе стороны от Морлоков поднимались крутые скалы, и широкая долина быстро превратилась в ущелье, в которое едва проникал солнечный свет.
— Куда мы забрались? — голос Сантара был не намного громче шепота.
Здесь обитала густая, всепоглощающая темнота. Долина превратилась в более суровый, чем пустыня, ландшафт могильных камней и похожих на крипты монолитов. В тенях песчаные холмы были почти черными, и Сантар вспомнил слова примарха о его снах. Даже чистое сияние белоснежных скал потускнело.
Несколько Морлоков оглянулись на изменившиеся окрестности. Все они были ветеранами и достаточно дисциплинированными, чтобы не реагировать, но Сантар почувствовал, как они покрепче сжали болтеры.
— Спокойно, Авернии, — сказал он по связи, а затем переключился на канал Десаана. — Держи своих легионеров наготове, брат-капитан.
Две роты маршировали бок о бок, развернувшись в цепи. Густые тени и полная тишина в долине придавали ощущение огромного расстояния между ними.
— Мы лишились солнца? — спросил Десаан. — Оно такое черное, словно опустилась Старая Ночь.
Сантар поднял глаза. Сфера по-прежнему пылала на небе, но ее свет словно отфильтровывался через густой туман, став серым и приглушенным, прежде чем упасть в долину.
— Я потерял из виду Медузона и Руумана, — добавил капитан.
Сантар задрал голову, но увидеть вершину холма было практически невозможно.
Долина была глубокой, намного глубже, чем выглядела. Вокруг его ног поднимались песчаные вихри, напоминая железные опилки, скользящие вокруг наковальни. И она была более протяженной, чем говорил Рууман, а Железнотелый обычно не ошибался в таких вопросах. Но в этом месте все было необычно.
— Напоминает Призрачную Землю, — пророкотал примарх.
Даже без радиосвязи громоподобный голос Ферруса Мануса разносился пронзительным ветром. Он вдохновлял обе роты. Примарх был стержнем вместе с эскортом своих непоколебимых преторианцев, включая Габриэля Сантара.
— Я не вижу призраков, примарх, — сказал Первый капитан, пытаясь снять напряжение.
На Медузе Призрачная Земля была суровым местом, якобы населенным тенями умерших и призраками. Подобные разговоры вели суеверные люди, слабые и доверчивые. Железные Руки считали иначе. В ее непроходимых глубинах были великие обелиски из камня и металла, чье предназначение было затеряно в веках. Чудовища бродили по ее темным и забытым ущельям, это было верно. И безумие охотилось на ее бесконечных равнинах за опрометчивыми и безрассудными. Сравнение выходило неутешительным.
