«Или всем так не терпится повстречать аборигенов? Чтобы, наконец, непременно убедиться на живых доказательствах в том, что мы действительно там — в 'заявленном тут»⁈
А если там и впрямь бедолаги с отбившегося от конвоя транспорта? В силу вступают неписанные и писанные морские правила, обязывающие оказывать всякую возможную помощь людям терпящим бедствие. Пф-ф! И на кой ляд нам какие-то пассажиры на борту, в наших-то стеснённых условиях [32]? И непременные хлопоты?.. Ссаживать их потом по пути на какое-нибудь подвернувшееся судно? Или тащить аж до самого Мурманска, где судьба (допустим, это будут канадцы) в режимном СССР сложится неизвестно ещё как… даже держи мы их как пленников, чтоб не увидели чего не нужного'.
— А не думали вы, что там, — мотнул он головой в примерном направлении, — всплывшая нацистская подлодка?
«Узники» глубин
К исходу 1944 года действия германских Кригсмарине в Атлантике утратили чёткость организации.
Миновали «золотые времена» результативной тактики «волчьих стай». Небритые «мальчики папаши Дёница» вновь возвращались к «свободной охоте».
И всё чаще лодки не возвращались. Противник демонстрировал доминирующее техническое превосходство. Гнавшие свои конвойные «стада» овчарки-эсминцы оборудовались новейшими гидролокаторами, в составе караванов, как правило, стали ходить эскортные авианосцы, самолёты патрульной авиации оснащались бортовыми радиолокаторами, способными засечь даже выдвинутый из воды перископ.
* * *
В узких и тесных отсеках…
Это был первый выход U-1226 [33] в боевое патрулирование на атлантические коммуникации, и складывался он неудачно.
Путь из базы Хортен в Норвегии в заданный квадрат развёртывания занял три недели. При пересечении Атлантики, экипаж сознательно избегал неоправданных по риску контактов с кораблями противника. Ближе к Исландии вражеское давление только усилилось — патрульные «Либерейторы» [34], даже ночью засекая РЛС одиночную малозаметную цель, производили бомбометание, вынуждая U-1226 всякий раз скрываться под водой.
Дело усугубила череда технических неисправностей — сбои в работе шноркеля [35](очевидно залипание клапана). Что в итоге послужило причиной вынужденного всплытия субмарины. Всплытия в дневное время суток.
Беспокойный океан вытолкнул выдувшую лишний балласт лодку на поверхность, заурчавшую солярным выхлопом — истощившиеся аккумуляторы неизменно требовали подзарядки. Неожиданно в работе дизелей послышалась неустойчивость, заметная даже непрофессионалу. Старший механик тут же доложил о возникших проблемах и необходимости срочно заглушить двигатели, причём оба. Впрочем, обещая всё исправить… мигом.
Два 9-цилиндровых «MANa» стоящих на серии IXC/40 замолчали. Субмарина легла в дрейф, периодически запуская электромоторы, выводившие лодку из положения лага, выправляя нос на волну. Болтало изрядно.
Между тем обещанное «мигом» стармеха затянулось. И только относительная удалённость от чужих берегов и военных баз (в подтверждённом расчёте штурмана всплыли они где-то в четырёхстах милях к юго-востоку от Исландии) являлась успокаивающим фактором, что им удастся остаться вне внимания противника.
Верхняя вахта, вперёдсмотрящие, внимательно следили за небом, за горизонтом… — одетые в тёплые вязанные под горло свитера, накинувшие поверх тяжёлые прорезиненные плащи, привязываясь к рубке специальными ремнями, чтобы их не смыло волной за борт.
Внутри же, в узких отсеках при болтанке не обходилось без того чтобы кто-то да не приложился об торчащие вентили, различные патрубки и клапаны.
Даже за три недели похода стеснённая утроба подлодки вновь пропиталась сопутствующими запахами человеческих тел, ароматами камбуза, вонью вездесущей солярки…
Успевший отрастить сантиметровую щетину экипаж, рядовой состав, меняющий койку с соседом — с вахты в подвахту (только командир располагал отдельной каютой) выходил наверх по одному — высунувшись в рубочный люк, выцедить папиросу, получить в лицо солёными брызгами, глотнуть свежий воздуха, поглядеть на белый свет.
Какую-то дурную предначертанность видел во всём этом обер-лейтенант цур зее Ав густ-Вильгельм Клауссен, командир U-1226, подмечая, как безвозвратно, просачиваясь между утреней вахтой и вечерней, уходит время… в свои 25 лет, невзирая на привитую за годы войны оцениченность, всё ещё не утративший склонность к лирическим отступлениям:
«…будто забортная вода фильтрацией в прохудившихся уплотнителях, точно вот как эта промозглая северная Атлантика сквозь его толстый свитер и двубортную кожаную куртку».
Последняя директива командования, переданная положенным кодом (не придерёшься) однозначно давала понять, что дела на суше приняли совсем уж безысходный оборот.
— Die Flinte ins Korn werfen [36]? — прозвучало из его уст поговоркой, уходящей, наверное, ещё во времена ландскнехтов. Смысла впрягаться за Гитлера в этой бойне обер-лейтенант уже не видели.
Мысли о возвращении домой… ностальгические образы далёкого Фатерлянда перечёркивались реалиями сводок с фронтов — сжимающихся тисками с запада и востока. И никакая высокопарная болтовня Геббельса не могла уже затмить горькую правду, лишь предвещавшую большую военную катастрофу Рейха.
То, что Германию ждёт незавидная участь, это понимали уже даже самые наивные и упёртые.
«И будет нам как бы не похуже, чем после Великой войны [37]. Тут не прикроешься тем, что не имеешь никакого отношениям к разнузданности головорезов из СС на славянских землях. Здесь на западном направлении мы тоже порой, и давно уж, обходимся с противником далеко не по-джентльменски. И коли погибать от рвущихся вокруг глубинных бом, в окружении тонн воды — то всем скопом, в стальном гробу — одним на всех».
…год назад на U-469 сгинул брат Эрнст.
«Если не гибель… — плен»?
Ходили слухи и прочие выуженные из эфира обещания озлобленных британцев, готовых мстить за свой «вчерашний» бессильный страх перед «волчьим стаями», за потери торгового флота и жертвы среди гражданских моряков [38].
«Неизбежные в таком деле жертвы», — передёрнул Клауссен, будто желая оправдаться. И с радостью отвлёкся от тягостных дум — очередная «голова на перекур», высунувшаяся из люка сообщила, что у оператора радара есть новость — что-то засёк в своих диапазонах.
Выругавшись, обер-лейтенант поспешил вниз, спускаясь по скоб-трапу, стягивая лоснящуюся влагой одежду. Пользоваться стоящим на лодке FuMO [39] в режиме активного поиска он запретил, полагая… обоснованно полагая, что враг может наводить свои силы на активное излучение радара. Тем более что дальность его действия была, по-честному, никакой.
Ведающий тонкой аппаратурой обер-маат [40] дисциплинировано пользовался только пассивным радиолокационным обнаружителем, и сообщал, что уловил характерный для работы РЛС всплеск. Правда, сигнал был короток и больше не фиксировался.
Подождав немного, общим мнением этот «звоночек» хотели уже списать на вероятный скачок напряжения в радиоэлектронных потрохах приёмника. Однако подтверждение о наличии поблизости противника — надводного корабля, пришло и от акустиков.
— Работа эхолота. Далеко. Но сила импульсов в пике велика. Военный! — безапелляционно заявил старший поста, логично мотивируя: мощной активной гидролокационной системой мог располагать только боевой корабль.
Через некоторое время он уловил и шумы винтов.
