как можно натуральнее. — Я бежал за ним следом, немного отстал, затем он… треснулся головой о дерево. И вот…
— Такое может быть от удара головой? — ротмистр перевел взгляд на доктора.
— Бог знает… — протянул тот. — Спонтанный разрыв связи с хозяином — это дело такое… малоизученное. Тут надо с духовным целителем поговорить, они больше в этом понимают.
— Поговорим, — Трезорцев кивнул. — Вы, Брагинский, записывайте, не отвлекайтесь.
— Это кара мне! — вдруг снова застонал лакей. — Кара мне, за предательство! Я его предал… предал… боже…
Он захныкал, закрыв лицо ладонями.
— Кого это ты предал? — спросил Трезорцев, тут же развернувшись, насторожившись, словно гончий пес. — Давай-ка, брат, поподробнее.
— Хозяина я предал… она говорит, посмотри бумаги… перепиши мне… говорит, в люди тебя выведу… обеспечу… а я на нее смотрю, думаю: мне и обеспечения не надо, только дай глаза твои видеть… околдовала она меня, как есть околдовала… и я ей все переносил, что в доме делается, да какие распоряжения есть от господина… а она вона что сделала… на мне этого грех…
— Да кто она-то? — строго прикрикнул Трезорцев. — Ты говори толком!
— Баронесса фон Аворакш, вот кто.
— Фон Аворакш? — переспросил ротмистр.
— Да… фон Аворакш, Агнесса Карловна… баронесса.
— Фамилия, кажется, венгерская? — спросил он с сомнением, взглянув на Рождествина.
— Похоже на то, — ответил поручик.
— Так и есть, Агнесса Карловна, — вставил доктор. — Я ее знаю, она здесь живет, поблизости, верстах в десяти.
— Ты понял, да? — обратился Трезорцев к эльфу, и при этом у него, кажется, даже пальцы задрожали. — Из Венгрии она, стало быть…
Тут даже и Герман все отлично понял. Чего непонятного? Во время Войны Сопряжения, пока еще не был установлен должный контроль за маныческими порталами, в наш мир проникло много всего такого, чего в нем быть не должно. И одними из первых в него проникли вампиры, бежавшие от преследования эльфами, которые, было, почти их истребили.
Большинство из них вскоре осело по ту сторону Черного моря, и никто даже ахнуть не успел, как на месте целых областей, принадлежавших ранее Австрии и Турции, выросло государство Шварцланд, все руководство и знать в котором были вампирами. Такое развитие событий сперва повергло правителей окружающих стран в ужас, против Шварцланда был объявлен настоящий крестовый поход (который, впрочем, так не называли, чтобы не обижать участвующую в походе Турцию). Однако одолеть вампиров силой оружия не удалось, разве что остановить их продвижение.
После этого Шварцланд попытались задушить торговой блокадой, а когда и из этого ничего не вышло, смирились. К нынешнему времени вампиры уже не только имели во всех великих державах свои посольства, но и получили ограниченное право пересекать границы и селиться, например, в Российской империи, хотя за такими приезжими, конечно, хорошенько приглядывали. Любой дворянин с венгерской или румынской фамилией нынче почти наверняка являлся вампиром. Вот поэтому-то Трезорцев и сделал такую стойку, едва услышал фамилию.
— Что именно ты переписывал? — спросил он строго.
— Не помню… — лакей схватился за голову. — Ничего сейчас не помню… Потом… Но это из-за меня… Из-за меня его убили… Не прощу…
— Так, все ясно, этого под стражу, а что до баронессы… надо бы к ней наведаться. Говорите, доктор, рядом здесь? Завтра надо бы… так, а пока что продолжаем осмотр, а вы, Брагинский, записывайте.
* * *
Назад ехали в той же пролетке, взяв с собой поручика Рождественского. Стояла тихая, ясная ночь. На облучке пролетки покачивался фонарь. Втроем на сидении было тесновато, но кое-как разместились, благо толщиной никто из жандармов не отличался. Первое время Трезорцев был мрачен, барабанил пальцами по дверце, затем достал трубку и закурил. Зрелище курящего псоглавца показалось Герману чрезвычайно комичным, но он старался сдерживать улыбку. То же самое, похоже, испытывал и эльф.
— Ну, что могу сказать, — заговорил, наконец, ротмистр. — Брагинский — молодец. Ловко вычислил этого ливрейного… нда, только что же с ним случилось-то, пока бежал? Неужто случайность? Одно другого страннее… Ладно, это пока в сторону. В общем, предлагаю я вам, Герман, вот что. Вы куда там прошение подавали? В Департамент просвещения?
— Э… да, — проговорил Герман, решив не уточнять, что он-то прошения вовсе никуда не подавал.
— Ну, что это за работа для способного сыщика? — Трезорцев, кажется, поморщился, но под шерстью было не очень заметно. — Да и скучно. А у нас вот, сами видите, не заскучаешь. Каждый день кровожадных вампиров и таинственных убийств я вам, конечно, не обещаю. Чаще приходится заниматься проверкой всяких дурацких слухов, которые оказываются — ну, надо же! — дурацкими слухами. Однако всяко лучше, чем надсматривать за профессорами и разгонять студенческие сходки. И жалование выше: у нас девяносто пять рублей против восьмидесяти пяти в Просвещении. Одним словом, оформляйтесь-ка в наше отделение, что скажете?
— Почту за честь, — ответил Герман.
— Ну, значит, этот вопрос мы решили. Пока оформитесь письмоводителем, других вакансий нет, но, если дальше будете работать с таким рвением, как сегодня, года не пройдет, как выйдете в столоначальники, получите чин поприличнее и все у вас пойдет. Так, теперь, что дальше… Рождественский, бумаги князя разобрали?
— Так точно, — кивнул эльф. — В столе найдены разные хозяйственные книги, счета, но самое главное — завещание, полностью по всей форме составленное и заверенное. Вот, я даже копию сделал.
— Молодец, хвалю! — Трезорцев взял из рук поручика листок и стал читать. — Так… «Деревню Милованово со всеми крестьянскими дворами и угодьями передать бывшей актрисе Марии Федуловой (по сцене Арктуровой) и ее детям»… «Село Калинино со всеми крестьянскими дворами и угодьями передать танцовщице Декруази и ее детям»… «село Никифорово со всеми крестьянскими дворами и угодьями передать вдове графа Курбатова Надежде и ее младшему сыну Алексею, рожденному по смерти графа»… хм… что тут скажешь: покойный жил и жить давал другим. Всех, с кем спал, решил обеспечить. Похвально. Так, а это что… «село Залесское со всеми крестьянскими дворами и угодьями передать купцу первой гильдии Пудовскому»…
— Неужто и с купцом первой гильдии у покойного что-то было? — Герман усмехнулся.
— Вряд ли… — проговорил про себя Трезорцев, задумавшись. — Пудовский, Пудовский, где-то я эту фамилию слышал. В сводке, что ли, попадалась? Вот что, Брагинский, раз вы согласились у нас служить, вот вам и первое поручение. Завтра заглянете в архив, поднимите там все, что найдете по Пудовскому и сделаете для меня справочку.
Ну, а вы, Рождествин завтра съездите к этой нашей таинственной баронессе и порасспросите ее. Во-первых, убедитесь, точно ли она вампирша, а то всякое бывает. Может, какой-нибудь потомок тамошнего рода, который триста лет тут живет и вампиров не видал никогда. Во-вторых, выясните, где она была прошлой ночью, только не вздумайте выложить, что у нас этакий козырь против нее. Парня этого мы будем держать в камере, чтобы, не дай бог, ее не предупредил.
— Христофор Викентьич, а поручите лучше это дело мне, — сказал Брагинский, которому страшно интересно было взглянуть на вампиршу, тем более, что альтернативой было — просидеть весь день в архиве, а быть может — и не один. — Я с дамами очень хорошо общий язык нахожу. Останетесь довольны.
Сидевший на противоположном краю эльф смерил выскочку высокомерным взглядом.
— Сидите в архиве, господин письмоводитель, — усмехнулся он. — Ваш опыт по нахождению общего языка с вашей правой рукой здесь будет совершенно бесполезен.
От подобного заявления Герман чуть не вывалился из пролетки, так как привстал на сиденье и хотел уже было доходчиво объяснить поручику, куда он сейчас засунет его уши после того, как отрежет, но тут сидевший между спорщиками Трезорцев громко рявкнул:
— Цыц! Рождествин, еще одна реплика в подобном стиле, и вы у меня поедете охранять железную дорогу за Полярный круг, ясно вам? Распустил вас его высокородие. Извинитесь немедленно!
— Приношу извинения, господин письмоводитель, — произнес эльф кислым тоном. — Был неправ.
— Ладно, а что касается вас, Брагинский, то учтите, что приказы не обсуждаются. Я принял решение, потому что имел для этого основания. Что за манера спорить? Здесь вам не университет со всякими этими диспутами. Здесь государственная служба. А язык, или что вы там еще находите с дамами, это, пожалуйста, в неслужебное время. Не разочаровывайте меня.
До Германа вдруг дошло,
