тоном.
Ну, ладно. Я подошел к названной двери и надавил на ручку. Щелкнул замок, дверь приоткрылась.
Помещение, куда я попал, было погружено в полнейшую тьму, даже более густую, чем в коридоре. Лишь где-то вдалеке виднелось широкое панорамное окно, но и за ним света почти не было.
В воздухе стоял странный запах. Смесь чего-то острого и химического с отвратительным духом тлена. Нехороший запах. Настолько нехороший, что я невольно дернулся назад к двери.
— Позади ничего нет, — услышал я вдруг тот же голос, и тут же зажег лезвие.
Она стояла в двух шагах от меня: девушка в белом платье почти до пола, перечеркнутом темно-синим поясом. Та самая, лицо которой я видел, когда вышел от Артема. Рыжие вьющиеся волосы ниспадали на плечи, на бледном лице чуть проступала россыпь веснушек, а огромные зеленые глаза были полуприкрыты. Отчего-то казалось, что она спит. Спит стоя и с открытыми глазами.
Вокруг был не то просторный зал, не то огромная квартира-студия. За огромными панорамными окнами стояла тьма, густая настолько, что, казалось, ее можно резать кубиками.
— Позади ничего нет, — снова повторила девушка. — Ты уже не вернешься обратно, но если замешкаешься, можешь застрять здесь. Иди вперед, не останавливайся. Уничтожь мост за собой. Мы встретимся в красной башне.
Эхо ее голоса все еще звучало у меня в голове, и, казалось, его отголоски еще носились по гулкому залу, но самой ее уже не было. Кажется, я моргнул, и за это время она исчезла.
Потянуло холодом. Я заметил, что одно из окон приоткрыто, и там, за ним, что-то есть. Балкон? Непохоже‚ какой-то уж очень узкий. Площадка шириной не больше метра с перилами из арматуры. Точнее не разглядеть не получалось: слишком темно.
Когда глаза немного привыкли к темноте, я разглядел, что комната заставлена одинаковыми прямоугольными столами, каждый метра два в длину. Взглянув на этот из них, что стоял ближе всех, в метре от меня слева, я заметил колесики на ножках, как у офисного стула.
Вдруг где-то справа послышалось знакомое «З-з-з-з-з», и я тут же обернулся туда, пытаясь разогнать тьму крохотным лезвием. Ничего не видно, никакого движения. Но оно точно там.
Снова «З-з-з-з-з». Теперь я слышал, что оно звучит заметно глуше, чем когда муха была рядом. Словно из другой комнаты или из закрытого сундука. И будто бы я слышу, как скребут по крышке этого сундука тонкие зазубренные ноги. Теперь еще стало понятно, что звук идет со стороны одного из столов. Точнее, от продолговатого предмета, что лежал на нем почти во всю длину, накрытый светлым покрывалом.
Я тихонько, стараясь не издать ни звука и лишний раз даже не дышать, двинулся в сторону стола. Честно сказать, я уже догадывался, что там увижу. Можно было не снимать покрывало. Даже, может быть, и лучше было этого не делать. И так все знают, что возят на столах с колесиками.
Но я его, все-таки‚ приподнял.
На меня смотрело почерневшее лицо давно начавшего разлагаться тела. Впрочем, «смотрело» не совсем правильное слово, потому что глаз в глазницах уже не было. Смрад тяжелой грязной волной ударил в лицо. Сгнившие губы превратили выражение лица в застывшую глумливую ухмылку.
Громкое «З-з-з-з-з» раздалось совсем рядом, из-под неоткрытой части покрывала, так что я даже отпрыгнул, успев заметить, что тело завибрировало, словно телефон. Секунду спустя я понял, что жужжание слышится из-под грудной клетки мертвеца, кости которой уже наверняка начали обнажаться. Я едва смог сдержать тошноту при мысли о том, что происходит сейчас под его ребрами.
Я словно наяву видел, как черные фасетчатые глаза осматривают костяную тюрьму в поисках выхода, а огромное жало проникает между ребрами и рвет истончившуюся черную кожу. Мне показалось, что я даже различаю его движение под покрывалом.
Я стал медленно отступать назад, не сводя глаз со стола, который от вибрации заелозил колесами по полу. Отступление было прервано тем, что я врезался боком в металлический угол другого стола, сдвинув его с места. Тут же и этот стол затрясся мелкой дрожью, сопровождаемой разъяренным сопением. Внутри, под покрывалом, заворочалось что-то вроде огромного червя. Со стороны же первого стола послышался громкий треск, будто кто-то ломал хворост, чтобы бросить в костер.
В этот момент дверь квартиры, к которой я метнулся, захлопнулась словно сама собой, и в замочной скважине послышалось щелканье вращаемого ключа. Я схватился за ручку и стал неистово дергать ее — безрезультатно.
Со всех ног, поскальзываясь на белом кафельном полу, я бросился в обратную сторону, к окну, краем глаза заметив, что покрывало на одном из столов уже зашевелилось: тварь вот-вот готова была выбраться из-под него.
А жужжание раздавалось уже и из противоположного угла комнаты, потом еще с одного стола, и еще. Весь зал наполнился ровным, низким гудением, шуршанием, стрекотом гигантских сверчков, а на самом первом столе покрывало поползло в сторону. Медлить было нельзя ни секунды.
Моя единственная надежда была на то, что я смогу выбраться на крохотный балкончик, закрыв за собой окно и оставив всю эту мерзость в комнате. Но, добежав до окна и схватившись за холодную ручку, я обнаружил, что вместо балкона меня ждет снаружи узкий железный мостик, перекинутый к окну здания на противоположной стороне. Ни в одном окне этого здания света не было.
Мостик был наскоро сбит из листов разного размера и весь проеден ржавчиной, а где-то на уровне моего колена шли перила из узкой железной трубы. Глянув вниз, я увидел, что нахожусь сейчас, пожалуй, даже не на тринадцатом этаже, а еще повыше, и под ногами у меня метров пятьдесят до темного асфальта. От одной мысли о том, чтобы выйти на эту шаткую конструкцию, начала кружиться голова и подгибаться ноги.
Схватившись за перила, я легонько потряс их, и они заходили ходуном, едва не выскочив из пазов и не рухнув вниз. Черт, почему я так боюсь высоты!
В этот момент кто-то в моей голове, кто еще не утратил остатки здравомыслия, словно положил мне руку на плечо и сказал: «Чувак, ты не забыл? Это все просто игра. Она специально пугает тебя. Эта хренова машина откуда-то знает, что ты боишься высоты, и подсунула тебе этот мостик. Даже если ты спрыгнешь с него вниз, ничего страшного не случится».
Но легко же ему было говорить! А мне от одного взгляда вниз казалось, что я уже лечу головой прямо в черный асфальт.
Но тут я обернулся и
