Ульрике после бега дышала тяжело, она едва не падала в обморок от усталости, страха и всего того, что успела пережить за этот час. Я подхватил ее на руки и припустил еще быстрее, оставив замешкавшегося Проповедника далеко позади.
У перекрестка я заметил нескольких солдат. Они выглядели растерянными и перепуганными. Один оказался ранен и сидел привалившись к стене, истекая кровью. Самый толстый из них, завидев меня, опустил пику, не зная, чего ждать.
— Бегите, идиоты! — рявкнул я. — Толпа идет сюда от Ратушной площади! Там человек триста!
Солдат отбросил тяжелое оружие в сторону, двое его товарищей подхватили раненого и юркнули в переулок, только их и видели.
«Фабьен Клеменз и сыновья» располагался на первом этаже богатого трехэтажного здания, судя по ажурным балкончикам, построенном еще во времена прошлого герцога. Окна закрыты стальными щитами, дверь заперта, белая вывеска с острыми черными буквами была прекрасно различима с другого конца улицы.
Я подлетел к двери, поставил девчонку на ноги, она прислонилась к стене, вздрагивая каждый раз, когда мой кулак встречался со стальной поверхностью.
— Ничего не выйдет. — Голос Ульрике звучал на удивление спокойно. — Они не дураки. И никого не пустят в такое время.
В двери открылось маленькое слуховое окошко, забранное решеткой, из-за которого на меня глядела тьма.
— Мы являемся клиентами вашего уважаемого заведения, — быстро сказал я и прежде, чем они передумали, добавил: — Я из Братства. Если не готовы впустить меня, дайте убежище хотя бы девушке. Толпа не проявит к ней жалости.
— Вашу руку, пожалуйста, — прозвучал тихий голос.
Я не мешкая сунул правое запястье в окошко, почувствовал, как кожи коснулся ивовый прутик.
— Теперь ваша спутница, господин ван Нормайенн.
Ульрике, увидев мой успокаивающий кивок, выполнила просьбу.
Тут же застучали засовы, заскрежетал замок.
— Быстрее, госпожа фон Демпп, — раздался все тот же голос. — И вы, страж, заходите тоже.
Мы оказались в темном помещении, дверь захлопнулась, и после нескольких секунд томительного ожидания кто-то открыл шторку сперва одного фонаря, затем другого, и стало достаточно светло для того, чтобы я разглядел маленького клерка со спокойным лицом и двух внушительных громил-вышибал в ливреях, вооруженных лучше гвардейцев тяжелой кавалерии.
— Кресла в дальнем конце зала. Располагайтесь, — произнес клерк. — Желаете что-нибудь выпить? Фруктов?
Ульрике нервно рассмеялась, осеклась, увидев, как подчеркнуто вежливо поднялись брови служащего, державшего под мышкой толстую бухгалтерскую книгу, и извинилась:
— Простите. Просто после увиденного сегодня предложение выпить показалось мне пришедшим из другого мира. Я не хотела вас обидеть. Простите еще раз.
— Вам не за что извиняться, юная госпожа. Но мое предложение было вполне серьезным.
— Тогда бренди, если вас не затруднит. Отец запрещал мне пить, но сегодня я ослушаюсь его запретов.
— Бренди, — бросил клерк одному из вышибал. — А вам, господин ван Нормайенн?
— Молоко.
Тот кивнул, проводил нас к креслам. Не прошло и минуты, как на столике появился тюльпанообразный фужер, наполненный янтарным напитком, и стакан с молоком. Я сделал глоток как раз в тот момент, когда сквозь стену прошел Проповедник:
— Основная толпа пошла по соседней улице, к дому каноника. Но сюда направляются человек пятьдесят. У них огонь и порох.
— Посидите здесь, госпожа фон Демпп, — попросил я.
Та кивнула, рассеянно крутя в тонких пальцах бокал.
— Бунтовщики скоро будут здесь. Они не пропустят вашу контору, — тихо сказал я клерку.
Тот глянул на меня с улыбкой, и в его темных глазах отразились огоньки фонарей.
— О да. Наша фирма слишком лакомый кусочек, чтобы пройти мимо. К сожалению, добрые жители Клагенфурта, в отличие от диких ландскнехтов, которые порой захватывают города, где есть наши представительства, не наделены чувством самосохранения. А вот жадности у них хоть отбавляй.
— Я знаю, что обычно «Фабьен Клеменз и сыновья» предпочитают не трогать. Но если у вас есть лишний арбалет или пистолет, я могу помочь вашим ребятам.
— Отразить нападение пятидесяти четырех человек? — Клерк, такой же обыкновенный и неприметный, безымянный и обычный, как и все остальных работники этого уважаемого банка, покачал головой. — Это не в ваших силах. Их не испугать ни болтами, ни пулями. Но, поверьте, они сильно пожалеют, если решатся ломать дверь. Мы уважаемое заведение с серьезной репутацией и сохраняем деньги клиентов любыми способами. Если добрые жители Клагенфурта, в отличие от ландскнехтов, еще не знают, что лучше пройти стороной, мне придется преподать им урок.
— Каким образом?
— Так ли это важно? — Клерк поднял на меня глаза. — Вы в безопасности. Располагайтесь поудобнее. Ночь только начинается. Кстати говоря, вам письмо. Желаете получить сейчас?
— Да.
— Минуту.
Он обернулся гораздо быстрее, положил мне на ладонь едва теплый узкий конверт. Я узнал почерк Гертруды, но читать не стал, убрал за пазуху. На улице кричали люди.
Затем в дверь ударили чем-то тяжелым.
— Деньги народа! Деньги народа!
Еще один удар. И еще. Дверь вздрагивала, но держалась. Ульрике сжалась в кресле. Вышибала, наблюдавший за улицей через потайную щель, доложил:
— Собираются использовать ствол дерева как таран.
— Знаю. — Клерк был занят тем, что заносил информацию в бухгалтерскую книгу. — Дадим им минуту. Сообщи, что денег они не получат, и предложи уйти с миром.
— Хорошо.
— Людвиг, это ведь не подействует! Ты же знаешь! — Проповедник едва ли не икал от волнения. — Не надо было сюда приходить. Мы загнали себя в ловушку, и когда они ворвутся, то не пощадят никого.
— Успокойся. Бояться нечего.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
Я вернулся к Ульрике. Она расширенными от ужаса глазами следила за охранником, который призывал толпу разойтись.
— Вы не пьете.
Девушка пожала узкими плечиками:
— Подумала, что стоит сохранить голову незамутненной. Мы выживем?
— Здесь вы в безопасности.
От страшного удара содрогнулась вся внешняя стена здания. В ход пошел таран, и пятьдесят глоток, жаждущих несметных богатств, раззадоренных и разозленных тем, что их не пускают внутрь по первому же требованию, восторженно взревели.
— Святые мученики! — проскулил Проповедник.
— Придурки, — бросил я, глядя на клерка, продолжавшего писать. Теперь все зависело от этого человека и его терпения.
Импровизированный таран ударил еще дважды.
