— Один из тысячи. Или из двух. По кому Выжигатель прошелся, тому нет возврата к людям.
— А ты знал тех, кто вспомнил? Хоть одного?
— Не довелось, — покачал головой Угол.
— Еще одна причина почему ты старшина, а я капитан, — хмыкнул Копия. — А я знал одного. Он притащился на четвереньках в чем мать родила и неделю только скулил и пил воду. Ну снорк и снорк, только непереродившийся пока что. Казалось бы пристрелить от греха подальше — и все дела.
— Ну?
— Вот тебе и «ну». Однако генерал Воронин — он тогда еще в подполковниках ходил — прикинул, что выполз тот блаженный из Темной долины, причем сразу после выброса.
— И что в этом такого?
Копия усмехнулся.
— Пару лет назад Темная долина вообще непроходимой была, это сейчас Выбросы ее аномалии по всей Зоне раскидали. Тогда их в той долине было что грибов после радиоактивного дождя. Ну нереально было там человеку выжить, пусть даже непереродившимуся снорку. А уж тем более Выброс пересидеть. В общем, любопытство его разобрало. И пошел он в рейд, прихватив с собой того блаженного.
— И что?
— И то, — хмыкнул Копия. — Жарка, Трамплин и Карусель с дороги того блаженного натурально расползались как живые твари, которых напугали до трясучки. А остальные аномалии он чуял не хуже Контролера и просто обходил без всяких болтов. Тогда еще таких детекторов не было как сейчас, потому от него «Долгу» вышло большое подспорье. Особенно по части глубоких рейдов в Зону. Потом к нему соображение помаленьку вернулось и на корячках ползать он, само собой, тоже перестал. Только вот что до этого было, как он в Зону попал и что с ним после приключилось — как отрезало. Вот так то.
— И что с ним потом стало?
— Потом, — вторично хмыкнул Копия. — Потом он в «Долг» вступил и звание ему за заслуги присвоили. Потом еще одно. И еще.
Копия понизил голос почти до шепота и, наклонившись к уху Угла, произнес:
— А теперь это наш полковник Петренко. Только не тренди об этом кому попало, ни дай Зона, до его ушей дойдет. Тогда нам обоим несдобровать. Не любит он ворошить прошлое. Не иначе опасается, что его за мутанта считать станут.
— Ну дела…, - протянул Угол.
— И теперь прикинь, старшина, своей головенкой, что бы было если б тогда подполковник Воронин того блаженного пинками от блокпоста прогнал. И приполз тот блаженный на четырех костях, скажем, к Свободе. Разумеешь?
— Разумею, — криво улыбнулся Угол, щелчком отправляя вонючий «бычок» за бруствер. — Получается, Выжигатель кое-кому часть мозгов отключает, а взамен способности мутантов дает.
— Круче, чем у мутантов, — сказал Копия. — Не слыхал я, чтобы от Кровососов да Контролеров аномалии бегали. Или чтобы они из пулемета двумя выстрелами кому-то глаза вышибали. Сдается мне, что не Выжигатель это.
— Думаешь, Монолит?
— Думать можно что угодно, — фыркнул Копия, — а мне давно майорские звезды получать пора. А тебе — лейтенантские. Так что береги этого блаженного. Думаю, при хорошем раскладе он Долгу сильно помочь может.
Я не помнил, какими должны быть сны. Наверно такими, что ты слышишь и видишь все, что происходит вокруг тебя на многие километры. Мне надоело слушать, о чем говорят Копия с Углом и я взлетел, легко оторвавшись от земли.
И увидел Зону.
Мир, в котором мне предстояло научиться жить.
Черную, выжженную, мертвую землю с яркими, живыми пятнами, которые люди называли аномалиями. И ослепительным пятном, блистающим далеко на севере. Меня с непреодолимой силой потянуло туда, все мое существо рванулось навстречу свету и теплу… но вдруг снизу, с мертвой земли поднялась до неба черная стена. От нее веяло безысходностью, страхом и болью. Невидимая боль ударила меня, пронзив все тело миллионами разрядов, разрывающих мою плоть на части. Я попытался закричать пульсирующими остатками голосовых связок… и проснулся.
— Что, сталкер, корежит тебя? Ни хрена ужасного, переживешь.
Сейчас мерзкий голос Копии был для меня словно глас ангела. Кстати, надо не забыть узнать, что значит слово «ангелы». Мне еще многое надо было узнать. И желательно у того, кто уже побывал в моей шкуре. Если, конечно, сны не врут.
— Вставай, парень, смена пришла. На заводе доспишь.
Почему-то мне казалось, что на заводах не спят, а работают. Но я решил не доверять смутным и необъяснимым ощущениям оставшимся у меня от прошлой жизни, о которой я ничего не помнил. Гораздо проще было доверять снам. По крайней мере в них было больше конкретной информации.
Старший новой смены отличался от своих подчиненных только количеством вышитых звездочек на плечах и пальцев на левой руке — их там осталось всего два из положенных пяти.
— Тоскливое это дело, Кобзарь, после тебя смену принимать. Как мутантов стрелять — так вы первые. А как падаль после себя сжечь — так это сменщикам оставляем. Так?
— Тебе, Пианист, один хрен делать нечего будет, — нимало не смутясь резким тоном начальника новой смены ответил Копия. — Вот и займешься.
— Ты не в конец оборзел, Тарас? — тихо спросил тот, кого назвали Пианистом.
— По ходу, это ты нюх потерял, — ответил Копия, словно невзначай кладя руку на свой «Вал». — Если не в курсе, по новой поправке к Закону сменщики убирают за ликвидаторами. Повезет тебе отбить волну — я уберу за тобой без базара, если следующей будет моя смена. А если тебя что-то не устраивает — не вопрос, пригласи меня на арену. Ты же знаешь, я никому не отказываю.
Я слышал, как Пианист еле слышно скрипнул зубами перед тем, как повернувшись к своей группе отдать короткую команду. А еще я видел, как сверкнули ненавистью его глаза. Примерно так же, как у Угла. Странная манера у этих людей — ненавидеть тех, кто им не по зубам. Зачем тогда нарываться?
Многое мне было непонятно в этом мире. И во многом предстояло разобраться.
Мы покидали на дно траншеи рюкзаки с патронами и продовольствием, привезенные сменщиками, после чего влезли в бронированный автомобиль на котором они приехали.
На крыше тупорылой машины, обшитой со всех сторон бронелистами, была смонтирована пулеметная турель. Мне показалось не очень удачным техническое решение, при котором двое сидящих сзади были вынуждены нюхать носки пулеметчика, вращающееся кресло которого находилось значительно выше. Но порадовало, что носки эти пришлось нюхать не мне.
— Слышь, парень, как тебя там. Полезай к пулемету, — бросил мне Копия, усаживаясь рядом с Углом, устроившимся на водительском сиденье. Про себя я отметил, что блаженным капитан меня не назвал. Хотя значения этот факт не имел никакого. Мне было достаточно того имени, которым меня назвал Странник. И какая разница, знают его другие или нет. Кто не знает — спросит, а кто не спросит — и хрен с ним, как сказал бы Копия.
