Одетые в глухую броню солдаты врывались в роскошные покои, вытаскивая из укрытий и тайников Светлейших, тащили их на площади и тут же вздергивали на фонарях. Иногда, впрочем, некоторых, сверившись со списком, неожиданно оставляли в покое. Хуже всех пришлось самому Эстольду, которого взяли в личных покоях, где герцог со страхом ждал, чем кончится сражение. Его выволокли наружу и посадили на кол, для которого использовали личный штандарт Сиятельного. Кастрат прожил еще двое суток, прежде чем умер…
Через сутки по погруженной в отчаяние планете было передано обращение Императора, который объявил о вхождении бывшего Марлитанского герцогства в состав Империи, об отмене прежних титулов, о новом порядке. И если на прочих шести мирах Владения обращение чужака было принято с восторгом, то на центральной планете — с унынием, поскольку подавляющее большинство ее обитателей были аристократами и их потомственными слугами. Впрочем, практически все главы благородных семейств украшали собой все подходящие для виселиц столбы, а сами семьи… Разговор с ними был короток — их просто отправляли в лагеря. Бывшим аристократам предстояло осваивать новые миры для Империи…
Двери личных покоев с грохотом слетели с петель, и в украшенные драпировками палаты, стуча сапогами, ворвались закованные в черную броню солдаты. Алые светофильтры защитных щитков поневоле внушали страх своим сиянием в полумраке вечера. Старший из штурмовиков, отличающийся массивными наростами на глухом шлеме и количеством нашивок на груди, пробасил что-то, и солдаты мгновенно скрутили всех, кто находился в помещении, выстроили в одну шеренгу. Офицер медленно прошелся вдоль строя, всматриваясь в каждое лицо и отдавая короткие приказания. Подчиненные выхватывали отмеченных пленников и сгоняли в несколько групп.
Незнакомый язык, на котором давались указания, необычного вида доспехи. И — движения. Казалось, под броней скрывались не люди — настолько точными и даже изящными были их движения. Ничего лишнего, голая функциональность, точнейший расчет, присущий лишь машинам.
Кое-кто из арестованных начал покрываться холодным потом при виде происходящего. Наконец жуткая процедура сортировки была закончена. Самую малочисленную группу, в которой были собственно владелец поместья, его братья и сыновья, вывели во двор. Сухо треснул залп, в воздух полетели клочья хорошо прожаренной плоти.
При виде экзекуции некоторые женщины упали в обморок, кое-кто из мужчин стиснул кулаки, клянясь отомстить любыми путями. Но большинство смотрело на смертную казнь бывшего владельца с равнодушием. Они были всего лишь слугами. И ничего, кроме смены хозяина, их не ждало.
Остальных членов семьи и родственников покойных уже погнали по посыпанной мелким песком въездной аллее к выходу, когда перед воротами замер массивный глайдер черного цвета. Двери машины растаяли, и наружу вышел высокий подтянутый офицер. Все, без исключения, с любопытством уставились на него — впервые марлитанцы видели чужака без брони. К их изумлению, тот оказался человеком. Только вот… Движения были точно такими же, как у его подчиненных, — скупые и невероятно точные. Чуть отступив сторону, офицер с брезгливой гримасой пропустил мимо колонну пленных, затем небрежной походкой двинулся к роскошному зданию поместья.
— Господин адмирал!
Подбежавший лейтенант торопливо ударил себя кулаком в грудь, отдавая честь.
— Все нормально? — строго поинтересовался Незуми.
— Так точно, господин адмирал! Список «А». Мужчины расстреляны. Остальных — в лагерь. Слуг оставили.
— Пусть убираются домой. Не хватало мне еще проснуться утром с перерезанным горлом из-за того, что кто-то из них излишне предан своим старым хозяевам.
— Да, господин адмирал! Но… Кто же будет вас обслуживать?
— Лейтенант! Я не всегда имел столь высокий чин. Так что могу о себе побеспокоиться сам. Тем более что мы здесь ненадолго. Как только прибудет оккупационная администрация — снимаемся.
— Я в курсе, господин адмирал… Прошу простить, у нас еще очень много работы!
— Именно.
Марк дружески хлопнул офицера по плечу, потом, чуть прищурившись из-за вечернего солнца, проговорил:
— У меня две просьбы, лейтенант…
— Да, господин адмирал?
— Просто поставьте здесь пару часовых до утра. И… найдите мне что-нибудь пожрать, а?
— Сделаем, господин адмирал!..
Иван долго стоял у все еще висящего на стене портрета Эстольда. Давно он не был во дворце. Сколько уже лет прошло? Пять?.. Шесть?.. Когда захворал старый герцог, официальные приемы прекратились. А после восшествия на престол Кастрата пришлось быстро уносить ноги. Впрочем, с этим дворцом его не связывает ничего хорошего, только плохое. Так что, пожалуй… стоит сделать уступку той толике человека, которая есть в нем. Де Берг повернулся к стоящим позади офицерам и коротко бросил:
— Сровнять здание с землей!
— Да, Император!..
Вышел наружу, взглянул на заходящее солнце. Казалось бы, он вернулся на Родину. С почетом, как триумфатор и победитель. Но почему на сердце пустота и боль? Прогносту не полагается иметь эмоций. Иван подошел к огромному глайдеру, устроился на мягком сиденье. Эта бесполезная роскошь абсолютно ему не нужна. Куда лучше — обычный военный мобиль, ветер, бьющий в лицо, густой воздух, так отличающийся от кондиционированно-стерильного внутри роскошного лимузина…
— Кладбище «Депра тори».
Машина бесшумно тронулась с места, взмыв в воздух. Развалины внизу. Клубы пыли на месте родового гнезда Кастрата. Едва Император покинул это место, как саперы незамедлительно приступили к исполнению приказа.
Высокая остроконечная гора в лучах заходящего солнца прямо по курсу, кладбище, на котором упокоилась его супруга… Машина остановилась перед невысокой живой изгородью, окружавшей погост. Де Берг выпрыгнул наружу и сделал останавливающий жест свите.
— Я пойду один. Останьтесь здесь!
— Но…
— Это приказ Императора!..
Впервые он так сорвался, оставив позади недоумевающие лица.
Уже оплывший от времени холмик, поросший травой. Все верно: после его бегства ухаживать за могилкой было некому. Дожди, ветер — неудивительно… Хорошо хоть вообще не разорили и не надругались. Иван осмотрелся, ухватил взглядом небольшую будку, где как раз для подобных случаев хранился инвентарь — лопаты, грабли, маленькие тяпки и прочее необходимое для приведения захоронений в порядок. Неведомо из каких глубин времени пришедшая традиция велела не использовать на упокоищах никаких машин. Все делалось всегда только руками и только ручными инструментами. Почему? Теперь Иван понял это. Время, проведенное рядом с умершей супругой, было поистине бесценным… А потом он сидел на лавочке, устало опустив руки, и рассказывал, надеясь, что хотя бы ее душа услышит.
