Помимо Сергея на весь холл был всего один человек — кто-то прятался в гардеробе, не подавая признаков жизни, пока кто-нибудь не стал бы требовать свое пальто обратно, протягивая номерок, или хотел сдать одежду. У Сергея такого желания не возникало. Он снял черные кожаные перчатки, рассовал их по карманам куртки, расстегнул на ней молнию, стянул куртку и перебросил через согнутую левую руку.
У него сердце уйдет в пятки, если его кто-нибудь окликнет, и первое, что он сделает, бросится бежать без оглядки. Встречаться ему ни с кем не хотелось вовсе не потому, что он не рад был встрече со своими знакомыми, но они начнут его расспрашивать, хлопать по плечу, приглашать в бар, а он еще не настолько отдохнул, чтобы выдержать долгий разговор. Максимум, на что он был способен, — это несколько односложных реплик.
Секретарша директора информационных программ что-то шептала, уставившись в компьютер, точно пробовала слова на вкус, как часто делают это репортеры, когда пытаются на слух воспринять написанное, и тогда вся комната, где они сидят, напоминает офис пейджинговой фирмы, набитый операторами связи. Когда секретарша, услышав стук двери, оторвалась от своей работы, взгляд ее был немного рассеянный и от этого немного томный, непонимающий, а глаза уставшие, чуть покрасневшие, будто она слишком долго играла и утомилась. Справа от нее высилась пачка чистой бумаги. Принтер, утробно урча, выплевывал из пасти теплые, как только что испеченные блины, листки бумаги, на которых он оставлял какие-то знаки. Если он остановится, секретарша быстро накормит его новой порцией чистой бумаги. Но ей нельзя так утруждать свои глаза, потому что в этом случае потеряется эффект от большей части тех косметических ухищрений, к которым она прибегала каждое утро, чтобы казаться красивой. На ней был темно-синий строгий костюм, волосы зачесаны сзади в пучок. Ей все равно не удавалось создать образ деловой женщины, как она ни старалась следовать советам, дававшимся в модных журналах. Она никак не могла остановиться на чем-то одном, меняла свой имидж пару раз в месяц, так что порой, заходя в этот кабинет, не сразу поймешь, что за секретарским столом сидит все тот же человек, так разительно она могла изменять свою внешность. Секретарша находилась в поиске, училась пока в университете на втором курсе журфака. Сюда на работу ее устроили родители — осваивать азы журналистской деятельности и зарабатывать на карманные расходы. Они же купили ей темно-синий со стальным отливом пятисотый БМВ, которому от роду было не более года. Зарплаты на бензин хватало, да и только, потому что костюмы свои секретарша любила покупать в дорогих бутиках. Родителям время от времени приходилось спонсировать эти покупки, и не только эти. В общем, она была очень завидной невестой. Изредка кто-то из сотрудников компании, приглашая ее в какой-нибудь ресторан, читал ей лекции о своей работе, но этим все и ограничивалось, потому что домой секретаршу провожать смысла не было — все на улицах города и так расступались перед ее машиной, давая ей дорогу. Более того, она сама развозила своих собеседников по домам, а от предложений продолжить курс обучения в квартире тактично отказывалась…
Он прочитал в ее глазах удивление, точно она увидела привидение, возникшее на пороге комнаты, но привидение жуткое и симпатичное, вроде того, что изображал Карлсон, поэтому секретарша не закричала от страха, а с любопытством стала наблюдать, что же произойдет дальше.
— Добрый день, — сказал Сергей, указал пальцем на дверь директора и спросил: — У себя?
— Добрый день, — засветилась от радости секретарша. — Я так рада вас видеть. Вы хорошо выглядите, — тараторила она, съедая окончания слов. Последний ее комплимент был спорным.
— А вы просто великолепны, — парировал Сергей. На самом деле он считал секретаршу симпатичной, но уж никак не красивой, однако ему нужно было прервать ее, а то она так увлечется, что, чего доброго, начнет задавать вопросы и забудет ответить на тот, что предназначался для нее.
— Он у себя, — наконец сказала она.
Вся стена за ее спиной была обклеена десятками открыток из разных городов мира со всех континентов. Чтобы собрать такую коллекцию, требовалось потратить уйму денег и объехать вокруг света несколько раз. Корреспонденты, зная это увлечение секретарши, чтобы угодить ей и добиться ее благосклонности, привозили эти открытки из своих командировок. Наряду с обычными, такими, как виды Парижа, Каира, Токио, Вашингтона или Сиднея, встречались совсем экзотические, на которых и название-то города прочитаешь с трудом, а сделав это, будешь долго думать, в какой же стране он находится, а потом, отчаявшись идентифицировать этот город, побежишь искать ответ в интернете, найдя же его, начнешь в недоумении чесать голову: «Батюшки, что же это такое султанат Бронгарда? Никогда не слышал. Но и такое, выходит, есть». Открытки были разных размеров, объемные, плоские, цветные, черно-белые, раскладные, похожие на детские книжки со сказками. Несколько из них привез и Сергей. Они не были самыми ценными, а поэтому занимали скромные места где-то ближе к краям этой экспозиции, но секретарша приняла их с благодарностью. Коллекция вызывала острый интерес у тех, кто приходил на прием к директору, и если им приходилось ждать аудиенции в приемной, то они таращились на стены. Секретарше вскоре будет негде клеить новые открытки, и тогда придется подыскивать для нее более обширное помещение.
— Сейчас я спрошу, свободен ли он.
Дверь директорского кабинета обита темно-коричневой кожей, а под ней войлок или вата, поверх золоченая табличка с письменами. Обивку распирает от чувства собственной значимости, совсем как тучного человека, который выбрал слишком тесный костюм и рубашку или так быстро потолстел, что не успел обзавестись более солидным гардеробом — ткань рядом с пуговицами натянулась. Она ловит все звуки, как свинец радиацию, защищая тех, кто спрятался за ней от вредных внешних воздействий, но, сделав такую великолепную дверь, строители совсем забыли о стенах — они тонкие, чуть ли не картонные и пропускают любые звуки чуть громче шепота.
Волей-неволей директор слышал почти все, что творилось в приемной, поэтому, когда туда приходили поклонники секретарши, ей приходилось подносить к губкам указательный палец и шипеть на них, как змея. На этот раз она забыла об этом предупреждении. Когда же она подняла трубку, улыбнувшись, точно начальник мог видеть ее в эту минуту, то не успела сказать ни одного слова…
— Я все поняла, Валерий Петрович, — после небольшой паузы, точно оробев и забыв все слова, она совладала со своим голосом, выдавив из себя членораздельные звуки, мягкие, бархатистые, приятные. Похоже, она разучивала эту фразу, сидя дома перед зеркалом.
