— Как видишь, коч они не потопили. Вот на Ладоге дела хуже. Там Питер рядом, из него постоянно зараза всякая расползается. Но мы от Ладоги давно закрылись, так что здесь безопасно. Относительно.
— Ну-ну…
* * *
Плыли долго. Где могли — ловили попутный ветер. Где ветра не было — шли на веслах. Виктор, Костоправ и А-Ка маялись от безделья. Василь не пускал чужаков, не обученных мореходному искусству, даже на весла. Маленькая ладейка — это не галера с надсмотрщиком. Здесь неопытный гребец больше навредит, чем пользы принесет.
Да и сами сибиряки сильно не напрашивались. По-прежнему не хотелось ни говорить с поморами, ни иметьс ними каких-либо дел. Оставалось только глазеть по сторонам.
Глазели. На свинцовую воду и суровое пасмурное небо, на острова и махонькие островки в один скальный зуб и в одно чахлое деревце, на лесистые берега…
Тихонько матерился Костоправ. Лекаря мутило от долгой качки.
На берегу окончательно исчезла из виду котловая растительность. Даже кроновые мхи больше не свисали с веток. TerraMutantica закончилась. Начиналась другая земля. Тоже, впрочем, неизвестная. Терра инкогнита. И земля инкогнита, и вода…
Из необъятных просторов озера-моря коч вошел в узкое русло, кое-где укрепленное старыми бетонными плитами и перегороженное непонятными сооружениями. Массивные ворота перекрывали ток воды, а на расположенных сверху надвратных деревянных башенках дежурила вооруженная стража. Из бойниц торчали стволы бомбард.
Ворота открывались, запуская лавирующий в водяном потоке коч, потом закрывались снова. Стражники провожали судно взглядами. Иногда махали руками, на что поморы тоже отвечали дружественными взмахами.
— Странная река, — пробормотал Виктор.
— Это не река. Канал, — пояснила Костяника. — А это, — она указала на очередные оставшиеся позади ворота с башенками — шлюзовые заставы. Говорят, раньше все выглядело иначе, не так, как сейчас. Канал был шире и глубже. И шлюзов было больше, и казались они внушительнее.
— Раньше все выглядело иначе, — хмуро отозвался Виктор, — и все казалось внушительнее.
Если верить легендам Сказителей, во всяком случае.
Берега снова отдалились, и воды вокруг стало больше. Широкое открытое пространство, подернутое уже не легкой рябью, а приличной волной, вызывавшей у Костоправа жалобные матерные стоны, больше походило не на реку, а на вдающийся далеко в сушу залив. Ну да так и есть. Еще некоторое время спустя перед кочем раскинулась бескрайняя водная гладь.
— Опять какое-то ваше озеро, похожее на море? — спросил Виктор.
— Нет, — ответила Костяника. — На этот раз — море.
— Настоящее? — Виктор оживился. — Северное море?
— Белое, — кивнула Костяника. — Поморы еще называют его Студеным.
Правильное название: сильный ветер гнал с моря неприятный промозглый холодок.
— Скоро доплывем до Соловков, — добавила девушка.
* * *
Соловецкая крепость впечатляла. Не всякий город Сибирского княжества мог бы похвастаться такой фортификацией. Островное поселение поморов окружали многочисленные сторожевые башни, заставы, наблюдательные вышки и частоколы. Но главным и казавшимся поистине неприступным укреплением здесь была старая, нет — очень старая, выстроенная задолго до Бойни, но при этом успешно противостоявшая разрушительному воздействию времени цитадель.
Мощные, сложенные из огромных валунов стены около десяти метров в высоту и толщиной метров в пять. Массивные, приземистые, сильно выступающие за линию стен башни — аж восемь штук. Семь ворот…
Крупные бомбарды и метательные машины, установленные на угловых башнях с демонтированными крышами, способны были потопить любое судно, приблизившееся к заливу возле крепости, и дать серьезный отпор врагу, наступающему с суши из глубины острова. В тени глубоких бойниц Виктор заметил два пулемета. О том, сколько здесь еще спрятано пулеметных гнезд, можно было только догадываться.
Подойдя к воротам, Виктор не удержался — потрогал кладку. Камни были прохладными, выщербленными и замшелыми. От каждого вмурованного в стену валуна веяло настолько седой стариной, что Виктор почувствовал необъяснимое благоговение. И, похоже, не он один. Даже Костоправ в этот раз удержался от сквернословия. Впрочем, возможно, лекарь просто еще не пришел в себя. После последнего приступа морской болезни Костоправ был зеленым, как котловой дикарь, и вообще разговаривал мало.
— Это ж сколько веков крепость простояла? — пробормотал Виктор, ощупывая стену.
— Много, — ответила Костяника. — Раньше умели строить.
— Умели, конечно, — согласился А-Ка, — раз крепость даже Бойню пережила.
— Она еще и нас с тобой переживет, — крякнул Костоправ.
— Соловки не бомбили, — пояснила Костяника. — Здесь нечего было бомбить.
— А что здесь было раньше? — поинтересовался Виктор.
Костяника наморщила лоб:
— Святилище вроде бы.
— Как у зеленокожих, что ли? — Виктор удивился.
— Нет, — замотала головой девушка. — По-другому как-то.
Она задумалась, подбирая слова:
— Храм, церковь, молельня, монастырь… Молились здесь, в общем. Много… Несколько веков.
— Так, может быть, поэтому крепость и не пострадала от Бойни? — предположил А-Ка.
— А еще здесь тюрьма была, — вступил в разговор Василь, незаметно подошедший сзади и услышавший их разговор. Смотрел он на сибиряков неприязненно, словно хотел добавить: «Для таких, как вы, тюрьма». Так хотел, что едва сдержался.
— Идем, — велел Василь. — Вас зовет дед Федор.
— Что за дед такой? — вскинулся А-Ка.
— Старейшина общины. Поговорить хочет.
— Поговорить или отдать то, что ты забрал? — прищурился Виктор.
И трофеи, добытые на подмосковном оружейном складе, и оружие сибиряков по-прежнему лежали в трюме поморского коча под надежной охраной.
Василь поморщился.
